мощность электростанции. Аварийной автоматики тогда почти не было. Поэтому диспетчера вручную, естественно, в замедленном темпе, отключали с подстанций потребителей, чтобы удержать в работе оставшуюся мощность. В первую очередь пришлось отключить часть нагрузки в городе Москве, которая была под руками. После восстановления спокойствия быстро произвели необходимые переключения, и всё вошло в норму. Работа диспетчеров была признана блестящей, как и должно было быть в советское, тем более, в послевоенное время.
Прекрасно понимая, что пример хромает, авторы вспоминают ещё одну сложную ситуацию в московской энергосистеме, называя её «последней крупной советской аварией». На ней мне особенно хотелось бы остановиться не только потому, что пришлось принять в ней непосредственное участие, но и для разговора ещё об одном, может быть, важнейшем трагическом следствии реформы – значительном снижении надёжности обеспечения населения тепловой энергией. Именно в этой плоскости проистекали события, о которых авторы завели речь в книге о Чубайсе, только добавив себе головной боли.
События развивались следующим образом. В самом конце 1978 года температура воздуха в столице резко понизилась, а в первые числа января упала ниже сорока градусов и встала, как вкопанная. Создавалось впечатление, что ртуть в термометрах замёрзла, не выдержав натиска стихии. Первыми не прошли испытание громадные корпуса электростанций. Значительно утеплённые по сравнению с аналогичными зданиями в других странах, они всё-таки были рассчитаны на длительные температуры наружного воздуха не ниже минус 26 градусов. В результате начали замерзать различные трубопроводы воды, непредусмотрительно развешенные проектировщиками по стенам котельной, а также импульсные трубки к измерительным приборам. Пришлось срочно утеплять и их, и окна, и панели корпуса. Люди героически работали круглосуточно снаружи и на высоте, при лютом холоде. Для поднятия температуры мы вынуждены были жечь внутри здания открытые костры.
Беда редко ходит одна. В то время, в отличие от сегодняшней облегчённой жизни для столичных энергетиков, работающих полностью на газе, в зимний период из-за колоссальных объёмов его потребления ныне разрушенными мощными предприятиями Центрального региона, его давление падало ниже допустимого, и мы переводили работу своих котлоагрегатов на мазут. И вот в эти ужасные морозы неожиданно не выдержал один из железнодорожных мостов, и топливо перестало поступать в Москву. Правительство оперативно приняло решение о расходовании на эти цели солярки из госрезервов. Мы готовились к сюрпризам нового горючего, но оно оказалось коварней всех ожиданий своей агрессивностью и текучестью. Во-первых, произошло разъедание не устойчивых к ней прокладок на соединениях мазутопроводов. Многие из них начали протекать, а на одной из электростанций солярка хлынула из такого свища на горячую поверхность котла и мгновенно загорелась столбом
