голову вниз, она постаралась посмотреть на свое тело и одежду, и, вдруг вспомнила, все вспомнила. Догадка поразила ее, как вспышка молнии: «Я… – это не я. Не Митафия прикована к плитам и мучительно умирает этой страшной смертью, а Энтакриона. Но боги!!! За что мне такие испытания?!».
В дальнем углу помещения появилось слабое свечение. «Помощь! Это пришла помощь, чтобы вызволить меня из этого комара!» – обрадовалась жрица. Свечение приближалось, приобретая формы человеческой фигуры. Когда Митафия стала понимать, чью фигуру напоминает ей это свечение, она забилась в цепях, как мотылек в паутине, пытаясь высвободиться и бежать без оглядки. К ней, белых ниспадающих одеждах, со светящейся короной на голове и почему-то закрытыми глазами, приближалась Энтакриона. Когда она достаточно приблизилась, к изворачивающейся, как червь в своих оковах Митафии, от призрака дохнуло таким ледяным холодом, как будто бы сама бездна окружила, потерявшую всякую надежду вырваться из этого ужаса, жрицу.
Но голос, возникший из не откуда был еще страшнее того ледяного холода, который окружал Митафию:
– Пришло время расплаты, Митафия. Пора тебе отправиться в долгий путь в царство Осириса.
– Нет! – взвыла, опутанная цепями жрица, – Я искуплю свои грехи перед тобой! Я буду молить богов, чтобы они подарили тебе вечный покой! Прости меня!
– Тебя? – в голосе Энтакрионы послышалось плохо скрываемое раздражение, – а что ты скажешь на это?! Лакит! Любимый, напомни этой женщине о своем существовании.
Прямо перед глазами уже почти обезумевшей Верховной жрицы, появился бывший Начальник храмовой стражи. В руке он крепко сжимал короткий меч…
…Рабыни, уставшие стоять возле ложа своей повелительницы, тихо присели вокруг. Душная ночь обволакивала липким, тягучим покрывалом сна. Девушки начали дремать, как вдруг ночь разорвал дикий крик. Это кричала во сне Верховная жрица храма Исиды – Митафия. Мгновенно проснувшиеся рабыни устремили свои взоры на хозяйку и тут же, в диком ужасе, отпрянули. Пропитавшееся кровью покрывало было сорвано, на руках и ногах жрицы виднелись красные следы потертостей, как будто бы Митафия пол жизни провела закованной в кандалы, тело покрылось многочисленными порезами от какого-то острого предмета, обезумевшие глаза, почти вылезшие из орбит смотрели в пустоту, из рта медленными толчками вытекала черная кровь… Но когда в спальню вбежали Главная хранительница и Начальник храмовой стражи, разбуженные дикими криками и суетой, их взорам предстал дымящийся скелет. Это все, что осталось от их хозяйки, смерть которой была столь загадочной, что по распоряжению фараона погребение было тайным, а разговоры на эту тему карались смертью.
Комната вместе с кроватью раскачивалась словно корабль, попавший в жестокий шторм. Джейн, периодически открывая глаза, пыталась остановить этот процесс, фиксируя взгляд
