(моральным, религиозным, научным) ценностям, проповедь бесконечной покорности и крайний иррационализм в понимании человеческой жизни. Чему подтверждением являются мрачные века русского «невегласия» эпохи «развитого» (победившего) православия (XV – XVI вв.), когда не то чтобы наука, но даже собственное христианское богословие находилось в тотальном загоне, не имело ни школ, ни книг, ни традиций, а все богослужение велось неграмотными начетчиками, зубрившими оное «на память» (так что настоящее богословие, как и философия в России, худо-бедно появились только к исходу века XIX-го!). Даже апокалиптическое старообрядчество, явившееся результатом полуграмотной реформы Никона и вычеркнутое официальным правоверием из русской жизни, долгое время было настоящим укором всепобедившему безмыслию и окольными путями, через живой великорусский язык «огненных» старцев готовило «чудо» восхождения блестящей русской литературы того же века (на Руси испокон веков думало еретичество – официальное православие думать не хотело).
В этом смысле у восточного христианства греческого разлива на Руси всегда были совсем другие функции – не подъем культуры, общества или человека, а, напротив, контроль над ними, постоянное угнетение, усреднение, истощение и смерть. С самого начала из трех тенденций древнерусского государства, боровшихся друг с другом и до определенного момента взаимно уравновешивавших друг друга – княжеского деспотизма, олигархического автономизма и народной вольницы существовавшего на Руси с незапамятных времен вечевого строя, пришедшее из Византии греческое христианство опиралось исключительно на княжеский деспотизм. Им оно питалось, им же охранялось и поддерживалось, борясь с исконным язычеством народных «низов» и независимых богатых людей, русской родовой знати (по сути, природным сознанием того времени). Так что даже знаменитое «ярославово просвещение», которым так гордятся отечественные историки, во многом искусственное и чуждое русским (не бывшее результатом свободного выбора и самоорганизации), насаженное сверху наводнившими Русь иноземцами для иноземцев же, спустя всего несколько десятилетий развеялось в пыль, не оставив после себя и следа.
Эпохальные смены богов случались в истории не раз и не два – у этого процесса есть свои социальные, культурные и политические закономерности. Однако в том-то и дело, что это была не обычная «точка бифуркации», обусловленная внутренней потребностью развития и адаптации к изменившимся условиям жизни, а достаточно резкий и навязанный извне (с жестким подавлением инициативной оппозиции) поворот к внешнему закрепощению жизни, насилию над ней. Своего рода резкое попятное движение в сторону от естественных и живых процессов самоорганизации (так называемой феодальной раздробленности) к насильственному единению в том, что давало, по крайней мере, формально унифицирующее единообразие, позволявшее выстраивать жесткую властную вертикаль. Давить, душить, запрещать, угнетать,
