Другой – с грязной канистрой с керосином. И никто не заругался, всё в шутку обратили…
– У них так. Мы, русаки, передрались бы уже все, – засмеялся Стас.
Маша тоже хихикнула.
– Это называется культурой общения, – наставительно, с серьезным лицом заметил Кирилл.
Стас оборвал смех, внимательно поглядел на него, заговорил горячо и убежденно:
– А по мне так лучше искренне в морду дать, чем притворно улыбаться. Кто в гневе не сдерживается, тот, если он к тебе по-доброму, то уж по-доброму на самом деле. Я лишь таким людям верю. Искренним. А тут никогда не поймешь, что от души, что от этой самой культуры… Они строго по правилам живут: это нужно, то нельзя. Пить нельзя, ругаться нельзя. Я при одном таджике заматерился, без задней мысли, так, для связки слов, так он драться полез, подумал, короче, я его оскорбить хочу… Разве можно так жить?
– Можно и нужно, – отрезал вдруг Кирилл.
Стас опять посмотрел на него. Он словно к нему приглядывался.
– Кому нужно? Не по правилам, неизвестно кем и когда придуманным надо жить… – Стас оглушительно чихнул, – …а как душа велит. (Девушка согласно покивала головой.) Я давно заметил: те, кто всегда правильно поступают – недобрые обычно.– Он глядел на звезды. Окружающая обстановка располагала видимо к философствованию.– Злятся они на людей как бы за то, что ради них душу свою в узде держать приходится…
Маша слушала, не отрывая от Стаса взгляда. Кирилл пригладил на голове редкие светлые волосы, сказал желчно:
– Удобная философия.
Стас нахмурился, однако промолчал.
– А я со Стасом согласна, – задумчиво и как будто грустно произнесла девушка. – Что от сердца идет, только то и настоящее.
Кирилл лишь нетерпеливо и досадливо махнул рукой.
Гость остался у них ночевать.
А утром Стас проснулся в жару.
– И как ты умудрился летом простудиться, – удивленно и недовольно сказал Кирилл.
– Сам не пойму… Прошлой ночью я по дороге шел; мимо Газзы прохожу, смотрю: в реке щенок барахтается, из последних сил. Может, свалился, может, бросили – не знаю. Полез, вытащил, самого чуть не снесло. А потом, за поворотом уже, как был, мокрый, на земле заснул. (Маша молча всплеснула руками.) От этого, может. Мне собак всегда жалко. Я его с собой хотел даже взять. Только куда я с ним?
– Конечно, их жалко, – кивнула девушка.– Они же как люди чувствуют всё.
– Анимализм, – буркнул как бы про себя Кирилл.
Маша стала рыться в своем рюкзаке.
– Я вроде сюда аспирин поклала. Не могу найти…
– Очевидно, не положила. И уж точно не поклала, – раздраженно заметил Кирилл. Он не мог скрыть досады: день был потерян.
– Тогда, Кирюша, ты, может, сходишь, эфедры нарвешь? Дядя Дима говорил, она от простуды
