кто-то копался. Я вооружилась старой столовой ложкой и выдрала их с корнями.
Мне не хотелось никому об этом рассказывать, потому что моя жизнь только начала возвращаться в некое подобие нормального русла. Психотерапия закончилась, Террел Дарси Гудвин сидел в тюрьме. Отец впервые после смерти мамы познакомился с женщиной.
В тот день я обнаружила в земле еще один сюрприз – какой-то твердый оранжевый предмет. Пузырек из-под лекарства. Этикетка сорвана, крышка с защитой от детей.
Чарли врубила музыку погромче. Бит просачивается сквозь стены, но не может заглушить слова, нацарапанные на клочке бумаги:
О, Сюзан, Сюзан ты моя,
Прекрасней тебя нет.
Позволь слезинку с щек сотру
И повторю обет:
Коль тайна станет явной,
Быть Лидии Сюзанной.
Когда он выходит из кабинета, я провожу пальцем по трем пухлым угольным карандашам, прохладной металлической спирали блокнота, бумажному стакану с водой, кистям и узкой коробочке с красками (крышка открывается со скрипом). Врач четыре раза повторил последовательность цветов слева направо: черный, синий, красный, зеленый, желтый, белый.
Можно подумать, есть разница, какой цвет я выберу! Надо намешать из этих красок фиолетовую и серую, оранжевую и голубую… Цвета синяков. И закатов.
Я уже не впервые рисую вслепую. На прошлом занятии он проткнул карандашом листок бумаги – получился своеобразный зонтик, чтобы можно было взять карандаш в руку, но не видеть, что рисуешь.
– Такие примитивные рисунки – самые информативные. Глаза для этого не нужны. Начинай с краев листа и двигайся к центру.
Я помню цветочный орнамент, выгравированный по краю планшета для бумаги, и свои липкие от пота и шоколада пальцы, но не помню, что нарисовала в тот день.
– Воспоминания – не компостная куча, – сказал врач, подводя меня к столу. – Они не разлагаются.
Я отлично понимала, какого результата он хочет добиться этим упражнением. Главная цель – не излечить слепоту, что вы! Ему хотелось узнать, почему моя щиколотка раздроблена и какое орудие оставило полукруглый шрам под моим глазом. Он хотел, чтобы я нарисовала лицо.
Конечно, он ничего такого не говорил, но я-то знала.
– Здесь у нас – огромное хранилище данных. Неисчерпаемое. – Врач постучал меня по голове. – Надо просто-напросто открыть все ящики и как следует в них покопаться.
Еще один бесценный совет из серии «помоги себе сам» – и я бы заорала, честное слово.
Слышно, как за дверью бормочет отец – размытые слова, будто написанные тупым карандашом. Оскар устроился в пещере под письменным столом и положил голову мне на ноги. Приятная тяжесть – как мамина рука на плече. Сквозь дверь доносится голос врача. Они беседуют о боксе, как будто мир в полном порядке.
В моей голове совершенно пусто; рука начинает неистово натирать углем бумагу.
