тонкую изящную руку перед собой.
Сидевшая на скамейках первых рядов молодежь заволновалась, шумно захлопала. Больше всех старался красный, с облупленным от первого загара носом парень – Валентин. Хлопать в ладоши он никак не мог – мешала правая рука, забинтованная, подвешенная на марле и плотно залитая гипсом.
Валька яростно орал, оборачиваясь, как заведенный, во все стороны, подмигивал, тряс вихрами.
– Давай, Джанка!
Конин занял место рядом с Валькой, кивнул на его руку в гипсе.
– Видимо, вы и есть наш Озирис.
Валька затаил дыЦиклопие. Подозрительно шмыгнул носом. Насторожился.
– Чего?
Конин прижал палец к губам, указал на сцену.
Публика затихла.
Джан набрала полную грудь воздуха, приподнялась на цыпочки.
– Я исполню песню на стихи замечательного поэта и командира Красной армии Жени Конина.
И шепнула что-то аккордеонисту.
Тот откинул чуб со лба, сосредоточился…
…бросил гибкие пальцы на белые клавиши – мотив щемил душу.
А Джан пела…
Она пела о своей любви. И в парке ей вторили птицы.
А когда Джан умолкла – увидела, что людей перед сценой было много, очень много. Они сидели на всех скамейках, и стояли плотным полукольцом. Молчали, пораженные ее голосом, искренностью, тем добрым и всем понятным чувством, которое она подарила людям.
Пронзительные строки, написанные Кониным, и голос Джан ворвались в их души, словно свежий ветер в распахнутые окна…
Девушка с веснушками тихо всхлипывала. Притихший Валька робко гладил ее по пшеничным волосам.
Вдруг Валька вскочил, неистово потряс загипсованной рукой и закричал особенно звонко от полноты чувств.
– Молодец! Да здравствует Джанка! Ура! Красному командиру и замечательному поэту Конину!
И люди, которых привлекло к сцене из глубины парка, пение Джан, засмеялись, закричали «ура!», захлопали.
Джан позвала Конина на сцену – Конин мигом оказался рядом с ней.
Они поклонились публике, и на сцену полетели цветы, цветы, цветы.
Конин поймал один букет и протянул цветы Джан.
– Бежим! А не то нас растерзают твои поклонники!
Они бежали по щедро залитой солнцем аллее, а на площадке у сцены аккордеонист уже наигрывал на своем дорогом немецком инструменте что-то из репертуара джаза Цфасмана. Парень, похожий на молодого Марка Бернеса, сидевший на корточках рядом с аккордеонистом, в такт музыке мастерски отбивал на собственном бедре синкопы.
Валька поцеловал заплаканную «Веснушкину», и здоровой рукой утер ее слезы.
«Веснушкина» счастливо вздохнула.
Ревел мотоцикл. Конин и Джан неслись на нем по бесконечной аллее вдоль реки. Мимо проскальзывали вековые дубы и липы. Парк заканчивался, впереди дорога впивалась
