одна, – припомнила Василина. – Квартиру снимает, она откуда-то издалека, с юга, кажется. Не замужем. Птахин живёт с матерью, а Хрякин – в общежитии театрального училища, а вот откуда он родом, я не знаю.
Помолчав, женщина за столом кивнула.
– Ладно. На сегодня всё.
– Отдайте блокнот, – тихо попросила Василина.
– А вот ваши записи мы пока оставим у себя. На некоторое время, до выяснения обстоятельств таинственного исчезновения артистов, – сказала черноволосая.
– Пожалуйста, это очень важно для меня…
– Пока идёт следствие – нельзя, – отрезала хозяйка кабинета. – Вы наш главный свидетель и всё, что касается этого дела, останется здесь до полного прояснения ситуации.
Она протянула руку, взяла блокнот и сунула его под лежавшую сбоку от неё картонную папку. После чего, склонившись над столом, начала что-то быстро строчить на бланке. И ведь, в самом деле, ни за что теперь не отдаст, дошло до Лапотковой, да ещё и на основании всего, что там написано, в камеру посадит, снова допрашивать будет, а как ей объяснить необъяснимое? Василина живо представила, во что всё это может вылиться и ей стало плохо. Физически плохо, так плохо, что она едва не сползла со стула и, не сдержавшись, громко охнула. Женщина прекратила писать, оторвалась от своей бумаги и с подозрением взглянула на Лапоткову.
– Что такое? Что с вами?
– Что-то мне дурно, – почти прошептала Василина.
У неё и в самом деле начала кружиться голова. Она вдруг странным образом увидела себя со стороны, и это выпадение из собственного тела так испугало её, что она даже прикрыла глаза, чтобы избавиться от наваждения.
– Вызвать врача? Вам нужна помощь?
Помощь Лапотковой была очень нужна, но не врачебная.
– Нет… со мной такое случается, – помолчав, произнесла она уже не своим, а каким-то чужим, слегка каркающим голосом. – Небольшие проблемы с сердцем. Возраст, знаете ли… Можно воды?
С грохотом отодвинув тяжёлый стул, женщина поднялась из-за стола и направилась к окну, где на подоконнике, на круглом стеклянном подносе стоял графин с водой и два стакана. Наполнив один из них, она поднесла его свидетельнице.
– У меня лекарства в гостинице, – отпив несколько глотков, сказала Баба-Яга. – Приму, полежу, всё и пройдет.
Вид у неё был действительно совершенно больной. Она вдруг как будто ещё больше усохла и значительно постарела.
– Ладно, – поколебавшись, произнесла следователь, окинув взглядом жалкую тощую фигуру. – Возвращайтесь пока в гостиницу. Но, боюсь, скоро придётся вас снова побеспокоить.
Баба-Яга не стала ждать повторного приглашения покинуть помещение и быстренько пошаркала к двери. А в длинном сумрачном коридоре едва не натолкнулась на Лилю Толстунову, которую, похоже, тоже вызвали на допрос. К счастью, та разговаривала с дежурным милиционером и на Лапоткову внимания не обратила. «Кысь-брысь, тем, что знаешь, не делись!» – прошмыгнув у неё за спиной, пробормотала Баба-Яга. Значит, теперь всю труппу сюда поочерёдно пригласят,
