польщен, – заверил слегка оторопевший Руперт. – Котам меня еще не представляли.
Водворенный в свое узилище Маршал орал и скрипел корзиной. «Фульгат» махнул рукой, из сада выскочил верткий сержант, и скандалиста уволокли. Фрошер разлил мужчинам касеру, трактирщик подал запечатанные слоеным тестом горшочки, в общем зале хрипло попробовала голос волынка.
– Я предпочел бы кота, – не выдержал Фельсенбург.
– Музыка будет далеко, – утешила Селина, – кошки под столом намного громче. Хорошо, что вы им нравитесь, это значит, с вами все в порядке.
– Да? – удивился спаситель осужденного преступника, дезертир и убийца. – Я в этом не слишком уверен.
– Сейчас с некоторыми людьми происходят дурные вещи, – изрекла девица. – Вы кушайте, крышку надо отломать и макать в соус… Это не очень красиво, но мы в дороге, и нас никто не видит.
– Когда никто не видит, ронять себя тем более не стоит. – Лейтенант отодрал еще теплое тесто. – Но в дороге манерничать и впрямь глупо. Это свинина?
– С грибами, – уточнил Уилер. – Сударыня, вы позволите нам маринованный чеснок?
– Конечно, – мама вот так же раскрывала глаза, когда ей говорили, что запел соловей или что-то расцвело, – он ведь вкусный. Я тоже буду.
Волшебницы чеснок не едят, волшебницы не разъезжают в мундирах и не возят с собой котов, зато при этой Селине можно не задумываться над каждым словом. Вот бы еще понять, что или кого забыла белокурая серьезница в армии Савиньяка, хотя какое, в сущности, ему до этого дело?
Вечер получался отменным. Драгун молчал и ел, зато они втроем болтали о кошках, соленьях, волынках и деревянных башмаках, будто не было никаких войн и мятежей, только придорожная харчевня и хорошая компания. А потом у входа на террасу воздвиглась длинная тень, и Руппи узнал корнета Понси, которого по вполне очевидным причинам за стол не позвали. Что ж, он пригласил себя сам.
– Теперь я вижу, – возвестил памятный по прошлой зиме ябедник, – вижу всю низость коварства! Что ж, мне остается одно. Капитан Уилер, вы – подлец! Судьба свела нас прежде, чем я надеялся, и не я преследовал вас, но рок. Я требую удовлетворения!
– Чего-чего? – беззлобно удивился Уилер и повернулся к Руппи, с которым как раз выпил на брудершафт. – Ты что-нибудь понял?
– Пожалуй, – шепнул Фельсенбург, глядя на преодолевшего половину расстояния от двери до стола и не перестававшего вопить корнета. – Он поэт и…
– …чучело, – с чувством произнес Уилер, – но деда жаль.
– Не надо его обижать, – тихонько попросила Селина. – Это из-за меня. Я слушала его стихи, он думал, мне интересно, а мне надо было в приемную регента и погулять по Тарме. Капитан, вы же знаете!
– Я не больно, – пообещал капитан.
– Ты шепчешься с ним! Даже сейчас!..
Палец поэта почти ткнул Уилера в грудь. Понси по-прежнему напоминал сразу и богомола, и ужа, но Руппи отчего-то представился юный дятел, напавший на умудренного
