автограф знаменитого художника двадцатых годов. Там было написано: «Горжусь своей дружбой с вами!»
Алеша принес мамины домашние туфли, которые оказались непомерно большими для маленьких Люсиных ног. Мокрые сапоги он поставил сушить на батарею.
– А я вспомнила, – сказала Люся, – как моя мама рассказывала про одну лечебную траву. Я забыла ее название. Какое-то очень красивое. Подожди, сейчас вспомню… Я всегда быстро вспоминаю. Подумаю-подумаю и припомню…
Она стояла у шкафа, наморщив лоб, пальцем водила по стеклу и разглядывала бутылки с настойками.
– Свет-трава! Вот как! Знаешь такую?
– Свет-трава? Не знаю. А что она лечит?
– Эпилепсию.
Алеша недоверчиво пожал плечами.
– Вот послушай. Мама приехала в Западную Сибирь, в Томскую область, к родным. Она еще девушкой была тогда. И заметила, что почти во всех избах над входными дверями висят пучки сушеной травы. Ей сказали, что этой травой лечат падучую. Даже легенда об этой траве в народе ходила… О том, что свет-трава станет видима только тому, кто пойдет искать ее с чистым сердцем, с глубокой верой в человеческое счастье, с мечтой найти ее для блага людей.
– Ой как хорошо! – мечтательно сказал Алеша. – С чистым сердцем, с глубокой верой!.. Ой как хорошо!
Он встал. Благодаря своему высоченному росту, не прибегая к лестнице, он снял с верхней полки из-под самого потолка травник и долго перелистывал его страницы.
– Свет-трава… Нет, такой здесь нет. Интересно… И какое название! Народ зря так траву не назовет.
– Слушай дальше, – сказала Люся, загораясь и хорошея, точно так, как случалось с ней, когда она выходила на сцену. – Мама привезла эту траву и стала лечить ею пятилетнего мальчика, больного эпилепсией. Через год у мальчика прекратились припадки.
– Ну а потом? Дальше что? – нетерпеливо спросил Алеша.
– Вот и все. Дальше я ничего не знаю. Можно маме написать. Она, знаешь, на днях получила Героя Социалистического Труда. Это не родная мама. То есть она родная, но не по крови…
– Я сам напишу, – сказал Алеша. – Дай, пожалуйста, мне ее адрес.
Алеша взял со стола адресную книжку, Люся назвала город и улицу, где, обнесенный частоколом, стоял двухэтажный деревянный дом. Тот самый, в котором она перестала быть сиротой… Ей представилась худенькая, еще не старая женщина с живым лицом, озаренным доброй улыбкой.
Люся закрыла лицо руками.
Алеша растерялся.
– Люся, что ты? Что случилось?
Он тихонько прикасался ладонью к ее вздрагивающему плечу, к волосам.
Она сама не знала, что случилось: взгрустнулось ли о том, что ушло навсегда, стало ли страшно неведомого в жизни или испугалась она потерять навсегда ту единственную, хоть и чужую по крови, которой не безразлична ее судьба?..
Наконец она успокоилась, по-детски кулачками вытерла глаза, вздохнула
