хмурится. Знаю, что он думает. «Моя больница. Мой персонал. Я главный. Я начальник. Мне решать, как работать, как хоронить. Откуда русской женщине знать, как положено погребать? По нашему закону, не по русскому, не по советскому…»
Но вслух другое произносит:
– Вера-джон, национальные традиции тоже уважать надо…
Знаю, о чём он думает. «Что люди в посёлке скажут, если позволю не по закону похоронить? Скажут, Хакимов совсем никакого авторитета не имеет. А может, Хакимов не знает, как правильно? Может, его не учили?»
Тот врач, что прежде ему на ухо шептал, опять шепчет. Главврач молчит, думает. Что шептун ему посоветовал? Что им известно такое, чего мы не знаем?! Главврач продолжает:
– Вера-джон… – Помолчал, на шептуна кивает: – Акмол Ходжиевич правильно говорит. Вы столько лет с покойным Умаром вместе жили… Его сын рядом стоит… Конечно, правильно будет, если вы сами его похороните…
Почему? Почему он легко уступил? И что шептун опять ему шепчет?
Главврач приказывает:
– Дядю Васю позовите.
Кто-то из врачей огибает стол, мимо нас проскальзывает. Все молчат. Мама вдруг спрашивает тревожно:
– Где твоя рубаха, Андрей?
– Какая рубаха?
– Почему ты голый?
Оглядыаю себя: на мне нет рубахи.
– Не знаю…
– Почему ты раздет?! Что случилось? Где ты был?
– Я копал…
У мамы в глазах ужас:
– Копал?.. Что ты копал?!
– Мама, я на работе… Фундамент…
Она дух перевела. Какой-то странный, незнакомый жест у неё появился – рукой по щеке проводит, будто что-то с лица смахивает.
– Слава богу… Я подумала… Ах, не знаю… – И вдруг ни с того, ни с сего: – Андрей, надо одеться.
– Во что?
– Не спорь со мной! Сейчас же оденься!! Ты слышал? Сей-час же.
– Мама!!!
Она будто опомнилась:
– Ах, да, конечно…
Входит дядя Вася. Перекрестился. Слежу, как он разматывает складной плотницкий метр, и думаю, почему он измеряет стол, а не отца? Зачем берёт так широко?
– Почему не записываешь? – строго спрашивает главврач.
– Голова-то пока на плечах. К вечеру сделаем, – буркнул дядя Вася и ушёл.
Санитары перенесли отца назад, в «скорую», Али завёл двигатель, мама села рядом с ним, а я – в фургон возле отца, и мы повезли его к нам домой.
Дома мама велела мне разложить в большой комнате стол, за которым мы обычно обедаем, когда приходил отец. Али помог внести отца в дом и уложить на стол. Мама приказала нагреть воду в вёдрах. Прилетела из школы Заринка, они с мамой обнялись и зарыдали.
Мама выгнала из комнаты нас с Зариной и сама обмыла тело. Хотел помочь, но она резко меня оборвала. Я только подтаскивал к закрытой двери вёдра с горячей водой и выплёскивал на улицу таз, который она выставляла.
Примчался Равиль.
– Пошли
