я это поняла, – очень быстро! – я перестала с ним общаться. Совсем, навсегда. Неинтересно стало.
– Но вы жили на его деньги, – выпалила Глафира.
Марина засмеялась – громко, от души.
– Кто вам это сказал?
…Знает точно или зачем-то проверяет? Если проверяет, то для чего? Если знает, то от кого? Неужто от Разлогова, плоского, как пятиалтынный?!
Ах как в этот момент Марина его ненавидела!.. Мертвого ненавидела!
– Марина, – начала Глафира, пожалуй, с сочувствием, – я знаю, что он давал вам деньги. И знаю, сколько давал! За что он платил вам так много, Марина?
– Не твое дело!..
Это было совсем некстати, но она на самом деле вышла из себя. Как смеет это ничтожество говорить с ней о деньгах?! Это никого не касается, никого!
– Вы явились сюда, чтобы оскорбить меня? – ясными, чистыми, яростными глазами Марина уставилась Глафире в середину лба. – Если так, я позову мужа, и вам придется уйти!
– Я хотела узнать, виделись ли вы с Володей в день его смерти, – повторила Глафира упрямо. Почему-то Марининого гнева она совсем не испугалась, нисколечко. – Простите, если я вас обидела!
– Вы не можете меня обидеть! – Марина подумала и всплеснула руками. – Ни он, ни вы, ни его цыпочки! – Она вдруг схватила со стола и кинула Глафире на колени журнал, раскрытый на каких-то фотографиях. Глафира машинально взяла. – После того, как мы расстались, я встречалась с ним очень редко, всего пару раз и всегда по его настоянию! Он приводил вас на смотрины, помните? И я тогда сказала ему, что вы показались мне симпатичной. Недалекой, но вполне… приемлемой.
– Спасибо.
Марина на нее даже не взглянула.
– Он приезжал еще, по-моему, опять с вами…
– Со мной.
– Просто ему было невыносимо скучно в том мире, который он себе создал, – заключила Марина почти в изнеможении. – Скучно на работе, скучно с вами, скучно с цыпочками! Недаром он заезжал совсем недавно, хотя столько лет прошло с тех пор, как мы расстались! Я говорю это не для того, чтобы вас позлить, а просто потому, что это правда. Впрочем, вы наверняка и сами знаете! Его тянуло ко мне, но я не хотела его видеть. Он меня не интересовал. А за что он мне платил – не ваше дело…
Глафира поднялась с журналом в руке.
– Мне сегодня звонил Дремов, – сказала она невыразительно. – Это наш юрист. То есть юрист Разлогова.
Марина после проведенной трудной сцены почти не слушала глупую кошечку и не смотрела на нее, а тут вдруг насторожилась.
И Глафира увидела, что она насторожилась.
– У Дремова ко мне какие-то срочные вопросы, – продолжала Глафира, – но дело не в этом. Просто в связи с Дремовым я вспомнила, что Разлогов всегда переводил вам деньги именно десятого числа.
Великая русская актриса вдруг взялась двумя руками за горло.
– Я не знаю его завещания, и распоряжений никаких он, естественно, не оставил! Доступа
