ситуацию, похоже, сами настолько запутались в своих догадках, что зачастую и вовсе несли с экранов откровенный вздор. Такой, что даже у меня – человека хладнокровного и сдержанного – волосы вставали дыбом. Прибавьте к этому религиозную истерию и биржевую панику, что прокатились по взбудораженной стране, чья столица и два крупнейших города фактически перестали существовать. Представьте все это, и вы поймете, в каком настроении я улетал из Саратова в Москву по приказу главкома ВВС.
Вместе со мной и лично сопровождающим меня подполковником Сафроновым в брюхе военно-транспортного самолета находился и мой вертолет «Ка-85» – не новая, но вполне боеспособная «Пустельга». Я летал на ней с того самого дня, как был распределен из училища в Саратовский военный авиаотряд. И то, что мне позволили выполнять это особое задание на своей машине, вселяло в меня дополнительную уверенность.
А она была нужна мне сегодня не меньше, чем воздух. Особенно после того, как я взглянул на Москву из иллюминатора самолета и впервые узрел наяву зловещий Барьер.
На экране телевизора он тоже казался огромным, но каким-то… ненастоящим, что ли? Зато теперь от одного вида уходящего в поднебесье грязно-мутного купола меня чуть не стошнило. Настолько мощное потрясение вызывала эта чудовищная нереальность на фоне привычной мне Москвы, наблюдаемой с высоты птичьего полета.
В телевизоре Барьер был похож на этакую аккуратную половинку коричневой жемчужины, выросшей в раковине величиной с Московскую область. В действительности он выглядел, как распухший и налитый гноем титанический волдырь, готовый вот-вот лопнуть и затопить своим мерзким содержимым и без того изуродованную им столицу.
При мысли о том, что вскорости мне предстоит влететь на «Пустельге» прямо в этот отвратительный прыщ, я ощутил себя вероломно обманутым и почти беспомощным. Хорошенькую мне честь оказали, слов нет! Говорите, особое задание для лучшего из лучших? Ну-ну! Хотелось бы узнать, господа командиры, какие приказы у вас получили бы штрафники, если бы вдруг вы призвали и их на это дело.
Москва – вернее, лишь та ее часть, что не угодила под удар Катастрофы, – была запружена войсками. Мне приходилось долго вертеть головой, дабы высмотреть на улицах гражданских, не эвакуированных из столицы по тем или иным причинам. И над всей этой камуфлированной и бронированной суетой возвышался Барьер, кажущийся с земли еще более огромным и ужасающим. На его фоне даже небоскребы и барражирующие в небе вертолеты смотрелись как спички и мошки рядом с куполом астрономической обсерватории.
Мне было не по себе. Нет, конечно, я не трясся от страха, будто осиновый лист, и не впадал в панику, хотя кое-какие ее признаки все же ощущал. Терзающий меня страх был непривычен, и потому я понятия не имел, как его быстро обуздать и вернуть себе боевой настрой. Впервые в жизни я – пилот грозной бронированной машины – ощутил себя ничтожным и уязвимым. Даже в компании тысяч соратников я не являлся достойным
