на Венере радиомаяки, если ее атмосфера все равно не пропускает радиосигналов?
На лице Дауге лежала глубокая тень абажура. Быков уселся на низенькое легкое креслице и победоносно задрал одну ногу на другую. Он почувствовал огромное облегчение от того, что находится в освещенной комнате, в обществе верного друга Иоганыча.
– Да, – произнес Дауге задумчиво, – это действительно – чрезвычайно важный вопрос. Теперь я понимаю, почему ты до сих пор не заснул. А я-то думаю – что это он шатается по комнате? Зубы у него болят, что ли? А дело, значит, в маяках…
– Н-да, – неуверенно заявил Быков, опустив ногу. Чувство облегчения куда-то испарилось.
– У тебя, вероятно, есть какие-нибудь соображения по этому поводу? – продолжал Дауге совершенно серьезным тоном. – Ты, конечно, что-нибудь придумал во время… своего бдения? Нечто общеполезное…
– Видишь ли, Иоганыч… – проникновенно начал Быков, делая многозначительное лицо и не имея ни малейшего представления о том, чем он кончит начатую фразу.
– Да-да, я тебя понял, – прервал Дауге кивая. – И ты совершенно – понимаешь? – абсолютно прав! Именно так и обстоит дело. Атмосфера Венеры действительно не способна пропускать радиолучи, но при строго определенном диапазоне мы допускаем возможность прорыва этой радиоблокады. Этот диапазон определен из чисто теоретических, а равно и наблюдательных данных относительно локальных ионизирующих полей… чего, инженер?..
– Венеры, – мрачно произнес Быков.
– Именно – Венеры! Атмосфера планеты пропускает иногда волны и других длин, но это – явление случайное, на него рассчитывать не приходится. Поэтому задача состоит в том, чтобы определить полосу пропускания, а определив, забросить маяки на поверхность… на поверхность чего?
– Венеры! – повторил Быков с ненавистью.
– Великолепно! – восхитился Дауге. – Ты не зря провел ночь без сна. Однако все попытки забросить на поверхность радиостанцию кончались… чем, инженер?
– Хватит, – ответствовал Быков, ерзая на кресле.
– Гм… Странно. Они, друг мой, кончались неудачей. Скорее всего, эти маяки-танкетки разбивались о скалы. Или, во всяком случае, приходили в негодность во время спуска. Но, если бы даже они не разбивались, что толку от них? Они бы не помогли нам. Зато теперь у нас есть… что у нас есть?
– Терпения у нас уже нет, – мрачно сказал Быков.
Дауге торжественно провозгласил:
– У нас есть «Хиус», и есть маяки, и найдена полоса пропускания, в коей сигналы оных маяков прорываются через атмосферу. Значит, у нас есть все, кроме терпения, а это уже дело наживное. Можно, пожалуй, спать спокойно.
Алексей Петрович грустно вздохнул и поднялся.
– Бессонница, – проговорил он.
Дауге кивнул:
– Бывает.
Быков прошелся по комнате и остановился перед тремя стереофотоснимками
