новгородци к нему Мирошьку посадника и Бориса Жирослалица и Микифора сочкаго, просяще сына, а Ярослава негодующе». Однако Всеволод задержал у себя Мирошку и Бориса, а вместе с ними неких Иванка и Фому. В следующем году был отпущен домой Фома, но Мирошку и Иванка Всеволод продолжал держать у себя. Разгневанные новгородцы прогнали князя Ярослава, который, однако, продолжал княжить в Торжке, а Новгород оставался всю зиму без князя. Потом на новгородский стол пришел позванный из Чернигова Ярополк Ярославич, но через полгода новгородцы снова пригласили из Торжка Ярослава Всеволодовича.
Этот акт послужил к освобождению Мирошки: «и добро все бысть, и Мирошку посадника приведе, седевша 2 лета за Новъгород; и вси приидоша здрави, неврежене ничимже; и ради быша вси от мала и до велика»[151]. Надо полагать, что эта фраза отражает действительное всеобщее отношение новгородцев к личности и дипломатическим талантам посадника.
На следующий год по возвращении Мирошки в Новгород случилось несчастье в княжеской семье: «В то же лето, весне, преставистася 2 сына у Ярослава: Изяслав бяше посаженъ на Луках княжити и бе от Литвы оплечье Новугороду, и тамо преставися; а Ростиславъ в Новегороде; и оба положена быста у святого Георгиа в манастыре»[152].
К этому событию имеет прямое отношение берестяная грамота № 601, найденная на Троицком раскопе в слое рубежа XII–XIII вв.: «Посадьникоу 30 дани, а за сани по 5 коуно за довое, а третее возяле. А за мехо и за 3 попоне 5 коуно, а боле не дае. А княгынине дани десяте гривено, а за двое сани по 5 коуно, а за мехо и за дове попоне 5 коуно. А Станиславоу со дроугмо 7 гривено, а крытеное дове коуне и гривена»[153] (рис. 28).
Изложенную первой фразой грамоты ситуацию возможно понимать только так: кто-то вознаграждает посадника 30 гривнами «дани» и расплачивается за взятые у него сани, мешок и попоны. У посадника было взято трое саней; за двое уплачиваются деньги, а третьи возвращены владельцу. Кроме этих сумм, посаднику следует княгининой «дани» 10 гривен, или 5 кун за двое саней и 5 кун за мешок и две попоны. Идентичность позиций оплаты в первом и во втором случаях дает возможность догадаться о личности первого участника расплаты, дающего «дани» втрое большие, чем княгиня. Это, скорее всего, князь. Еще два человека оказываются получателями называемых в грамоте сумм: Станислав с другом. Им следует 7 гривен, а кроме того, «крытное» в размере 2 кун и гривны. Общее понимание смысла грамоты дает слово «крытное». «Крыти» – покрывать, но также скрывать, прятать, хоронить. По-видимому, это слово идентично «съкрыти», среди значений которого есть не только прятать, но и зарыть в землю.
Такое толкование находит неожиданное подтверждение в имени получателя за «крытное» Станислава. Летопись в первой трети XIII в. знает Станислава, упомянутого в ней как «Станило». В 1230 г. во время повального мора в Новгороде «постави скудельницю у святых Апостол в яме, на Прускои улице; и пристави мужа блага и смирена, именем Станилу, брат Домажиров, иконного писца, возити мертвеца
НПЛ. С. 42–43, 234–237.
Там же. С. 44, 237.
Янин В. Л., Зализняк А. А. Указ. соч. С. 63–65.
