лет. Вместе с Водовиком в Чернигов бежали многие бояре из числа его родственников и сторонников: сын Водовика Петр, брат Семена Борисовича Глеб, Михаил с братом, Миша, а также тысяцкий Борис Негочевич. Все эти лица, которых летописец именует «Борисова чадь», в 1232 г. приходят к Новгороду и приводят с собой своего ставленника на новгородский стол трубчевского князя Святослава. Еще не дойдя до Новгорода, Святослав убедился, что никаких видов на княжение у него быть не может, «уразумев, яко сии солгаша», и вернулся в Трубчевск, а заговорщики утвердились в Пскове и избили там бывшего новгородского тысяцкого и Ярославова сторонника Вячеслава, передав его в Новгород только в обмен на своих жен, которых они побросали во время бегства в 1230 г. Вызвав противодействие псковичей, «Борисова чадь» удалилась в Медвежью Голову, а результаты широко задуманного ими предприятия свелись к семейному празднику. Их действия можно было бы признать лишь недалекой авантюрой, если бы, находясь в Медвежьей Голове, они не заключили союза с немцами против Изборска и Пскова[210].
Таким образом, выступая первоначально против союза Новгорода с Владимиром, направленного к защите новгородских рубежей, сторонники Водовика в конечном счете оказываются в числе наиболее активных врагов Новгорода.
Переходя к вопросу о принадлежности группировок Степана Твердиславича и Внезда Водовика, мы очень легко могли бы быть увлечены на путь их территориального противопоставления. Действительно, Степан Твердиславич легко связывается с боярством Прусской улицы, где жили его отец, дядя и дед. Один из сторонников Водовика Семен Борисович уже известен нам как славенский боярин. Однако наблюдения над другими именами говорят, что вывод, который мог бы быть сделан на основании указанного сопоставления, неправомерен. Если к славенскому боярству принадлежал Семен Борисович, то та же принадлежность может быть указана и для сторонника Ярослава Всеволодовича – Судимира, которого летопись называет «Судимиром в Славне»[211]. Если в 1224 г. Иванко Тимощинич был в числе бояр, выдачи которых добивался владимирский князь, то в 1230 г. тот же Иванко Тимощинич погибает как сторонник Ярослава Всеволодовича. Проблема военного и политического союза Новгорода в сложной обстановке первой половины XIII в. перерастает проблему территориального соперничества боярских группировок, и линии политического размежевания в 1220-х и 1230-х гг. прошли не по границам традиционных сообществ, а по частоколам усадеб одной и той же улицы. Показательно, что в своем рассказе о событиях рассмотренного периода летописец не дает никаких территориальных примет. Их и не могло быть, поскольку политические корни этой борьбы необычны и глубоки, хотя они и не уходят в освященную традициями борьбу старых боярских группировок. Тем решительнее должна была оказаться победа Степана Твердиславича.
Новгород на острие ордынского нашествия
Известно, что во время татаро-монгольского нашествия Новгород не подвергся
НПЛ. С. 71–72, 280–281.
Там же. С. 74, 285.
