ценностей, вообще орудием мены и торга»[26].
Монеты, таким образом, заменялись «кунами». Материальная природа такой куны объяснялась с большой легкостью этимологическим путем. Куна, куница – название пушного зверька; еще одна единица кунной системы – веверица, или векша, называется именем другого пушного зверька – белки. Установив на этих примерах связь денег с меховыми ценностями, уже очень легко посчитать резану разрезанным мехом, ногату – мехом, сохранившим лапки, а гривну – оплечьем из меха горностаев или белок[27] и признать возможность одновременного обращения разного рода лоскутов меха, вплоть до «ушек».
Существование в Древней Руси всеобщей системы меховых денег было для многих историков и даже нумизматов прошлого века непреложным фактом, тем более что подтверждением ему явились сообщения иностранцев, писавших о России и видевших меховые деньги собственными глазами.
Непосредственным развитием «меховой» теории русских денег явилась уже в конце XVIII в. теория кожаных ассигнаций. Если «меховая» теория основывалась на этимологических особенностях русской денежной терминологии и на показаниях современников обращения мехов, то «кожаная» теория имела и более «достоверные» доказательства: обращение кожаных жеребьев было запрещено указом Петра I, их видел своими глазами Н. М. Карамзин. То, что в указе Петра идет речь не о древнерусских явлениях, а о событиях конца XVII в. и что сохранившиеся «кожаные деньги» не имели на себе никаких достоверных следов древности, – не смущало. Теория русских кожаных ассигнаций, поборником которой был и цитированный В. Н. Лешков, быстро вышла на страницы русской и западноевропейской историко-экономической литературы.
В XIX в. в нумизматический оборот были введены кожаные подделки таких «ассигнаций», вводившие в заблуждение русскую историческую науку на протяжении более ста лет. Тогда же существование системы «кожаных денег» было «подтверждено» ссылками на сообщение Ахмеда Тусского об обращении у русских в XII в. «шкур без волос». Недавно И. Г. Спасскому удалось серьезно поколебать доверие к большинству дошедших до нас кожаных жеребьев, указав на изготовление их известным фальсификатором XIX в. Сулакадзевым[28], и уточнить чтение места об обращении шкур у Ахмеда Тусского.
В этом сообщении в действительности не говорится о «шкурах без волос», а трактуется вопрос о подделывании мехов[29].
Если обращение кожаных денег не подтверждается ранними источниками, то обращение мехов зафиксировано весьма основательно. К X в. относится приведенное выше (стр. 18) свидетельство Ибн-Русте; в XII в. об обращении меховых денег писали Низами[30] и Ахмед Тусский[31], а в 1253 г. о том же сообщил Рубруквис[32]. В 1412–1414 гг. о меховых деньгах новгородцев писал Жильбер де Ланноа, уже как о частях шкурок[33], а в XVI в. о том же как о явлении, имевшем некогда место в Древней Руси, – Герберштейн
Лешков В. Н. Русский народ и государство. История русского общественного права до XVIII века. М., 1858. С. 175.
См.: Усов С. А. Заметка о древних русских деньгах по Русской Правде // Древности. Т. IX. Вып. II, III. М., 1883. С. 96, 99—100.
Спасский И. Г. Очерки по истории русской нумизматики // Нумизмат. сб. Вып. I. M., 1955. С. 101–108.
Спасский И. Г. Из истории древнерусского товароведения // Кратк. сообщ. ИИМК АН СССР. Вып. 62. М., 1956.
См.: Неклюдов В. М. Указ. соч. С. 124.
Спасский И. Г. Из истории древнерусского товароведения.
Вильгельм де Рубрук. Путешествие в восточные страны / Пер. А. И. Малеина. СПб., 1910. С. 135.
Марков А. К. Русская нумизматика. Конспект лекций. СПб., 1905. С. 12.
