безалаберный малый, вечно опаздывающий на работу, доводил Майка своей беспутностью до иступленного негодования. Если Майк ждал Лешку на холоде лишних пять минут, то сразу к чертям увольнял Лешку. Лешка горестно сидел у меня в кабинете, жаловался на свою безалаберность и свою девушку, из-за кого он опаздывал на работу, говорил, что такого заработка, как у Майка ему не найти. Лешка мне нравился. Я предлагала ему подождать, авось, Майк успокоится и опять возьмет Алексея на работу водителем. Так и случалось. Вечером, Майк довольный сделками и своими директорскими умениями, говорил «Леша, мой друг, come on». У Майка вокабуляр русского был небольшой, но ему и окружающим хватало, чтобы понять чего хочет английский директор. «Привет, да, кофе, пока, внимание, нет, молчи, жопа, мой друг, пошел на хуй, спасибо» – вот и весь набор русского, что удалось осилить Майку за годы своих продолжительных командировок в Россию. В Якутске суровые мужики, мои коллеги, кого ни мороз, ни водка не берет научили Майка еще правильно говорить слово «пиздец», объяснив ему, что когда, например, Майк орет как помешанный на них, если они сделку «fucked up» и грозиться уволить, то тогда всей их карьeре наступает «пиздец». Майку новое слово понравилось, поскольку слово было коротким и запоминающимся.
Так вот, поздно вечером самолет с Майком сел в Нерюнгри. Майк понял, что он не в Якутске и кое-как объяснившись со стюардессой, понуро поплелся в зал ожидания аэропорта. Майк был деятельным человеком и, рассудив, что он сам кузнец своего счастья, побежал к стоянке такси. Майк сел в первую машину и сказал таксисту: «Привет! Якутск, please!» Tаксист понял, что импозантный мужчина иностранной наружности хочет в Якутск, но так как таксист плохо знал по-английски, он сказал Майку: «No, no! Ты че, мужик? До Якутска два дня!» Майк подумал, что таксист не хочет ехать в Якутск и стал показывать таксисту не только крупные купюры рублей, но и английские паунды. У таксиста от вида денег случилaсь мешанина всех изучаемых ранее иностранных языков и он понял, что одному ему с Майком не справиться. Таксист вышел из машины и поманил Майка в сторону здания аэропорта. «Мистер, come bitte!», – вежливо сказал таксист Майку. Майк ненавидел немцев и всегда говорил «The best German is the dead German», вспоминая бомбежки Лондона и свою маму. Майк знал, что русские тоже не любят немцев, как раз из-за того же, что и Майк, но все же потащился за таксистом, не понимая какого ляха он возвращается в аэропорт.
В задании аэропорта все уставшие пассажиры злополучного якутского самолета уже спали. Всё было закрыто, но таксист стал яростно стучаться во все двери. Командир экипажа опоздавшего рейса вышел из комнаты отдыха, поскольку около таксиста и Майка собрались люди, кто пытались ему громко втолковать, что все это, конечно, безобразно и ужасно, но что поделать, приходится терпеть. Таксист рассказал летчику, что иностранец нарезает круги около здания с огромными деньгами совсем один и необходимо что-то срочно предпринять,
