точно рассудил, не покажись кредиторов с векселями, возможно и энергия, что направилась на исправление положения, не появилась бы в нужный момент. В общем – выкрутился, и неплохо.
К двадцати двум годам, он уже ловко управлялся с крестьянами, имел полное на них влияние, благодаря сердитому, не слишком приятному характеру. А ещё, благодаря крепким молодчикам, что толклись у дома, готовые выполнить любое поручение хозяина. А поручения эти, довольно часто состояли в устрашении того или иного мужика, что от работы отлынивал, или по необходимости, бабу вредную приструнить. В этих делах ребята очень старались, особенно, что касается розг и всякого рода наказаний. Это – только дай.
Сидит Иван Ильич за небольшим столом, пишет. Тёмный вихор на лоб упал. Строгое лицо. Взгляд из-под бровей, цепкий. Губы сжаты. Иногда поднимет голову от письма, в окно, что напротив, глянет, задумается, потом снова пером водить. Остановится. Встанет. По комнате пройдёт. Головой ещё немного и потолочных брёвен бы касался. Станом крепок, лицом хорош. Во всём его естестве – власть. Чувствовалось, что управляется он с людьми. Только одним своим видом управится в силе.
Пройдёт по комнате, снова сядет. Обмакнёт перо и писать.
Резкий бой часов оторвал от мыслей. Дверь открылась, и служанка Настя грациозно вплыла в комнату.
– Иван Ильич, отдохнули бы чуток, – она поставила на стол маленький поднос с чаем и пирожками, томно посмотрела на хозяина.
Он – осмотрел служанку масляным взглядом.
– А что, можно и отдохнуть, – протянул Иван, – и не только.
Она присела на край стола и улыбалась, той улыбкой, которой показывают лишь полное согласие и подчинение. В то время как он, почти с таким же строгим лицом обхватил её стройный стан и потянул к себе на колени. Она с хохотом притулилась. Поцелуи их и вздохи некоторое время раздавались по дому, но все кто находился в районе слышимости этой любовной возни, уж давно привыкли не обращать на неё никакого внимания. Молод, мол, барин, горяч. Что ж такого.
Настя – красивая, с соблазнительными формами, дворовая девка лет двадцати шести, давно в доме служила, ещё при барине покойном. Сказывали, будто и к нему в спаленку захаживала. А как отпрыск старшего Петухова, Иван из долговязого отрока в дюжего парня вымахал, так и за него взялась, любовной науке обучила. А тот, что – юноша влюбчивый, тут и поставил Настасью главной в доме. Ей же – того и надо. Чтобы не под чьим началом, а у самого барина под рукой. Так, одно другому не мешает. Настя и в личных служанках и в бдительных любовницах состояла.
Если и пытались другие слуги кого-то из красавиц дворовых подослать, так Настя всех девок затмевала. А уж, какими способами отличиться умела, одной ей известно. Но за столько лет, ни одна другая девка, больше чем на неделю в доме не задерживалась.
Ещё, может быть и потому, что интересы Ивана Ильича не в том
