сказала «мама». – Ничего не понимаю.
– Когда?
– Три дня назад.
– Антон в курсе?
– Знает. Да ему это… Только лишний повод напиться.
– Ты ему звонила?
– Секретарша все время отвечает, что его нет. Тебе он сам собирался сказать… Я не знаю…
Ее плечи вздрогнули, и Дара тут же подлетела, обняла:
– Ну что ты, «ма». Это какое-то недоразумение.
«Ма» вцепилась в ее руку холодными сухими пальцами:
– Дара, этого нельзя допустить. Слышишь? – Она говорила как учительница начальных классов, пытающаяся во что бы то ни стало донести смысл до неразумных детишек. – Ты понимаешь меня, Дара? Ведь только ты знаешь, только ты… Господи, это наваждение какое-то, это какой-то ужас. Нужно же было допиться до такого!
Дара неприязненно поморщилась от последней фразы. Конечно, она жила теперь отдельно и встречалась с отцом редко. Видела, как он наливал в свой бокал исключительно тоник, являясь на редкие совместные праздники. Но она знала также, что это для него – жертва, которую он приносит ей, Даре. С «ма» он так не церемонится. Она со школьных времен помнила, какой он иногда являлся домой, точнее, каким его иногда приволакивали «телохранители» – молодые мальчики, трезвые как стеклышко. Они звонили в дверь, спрашивали: «Куда?» – и, если открывала Дара, весело подмигивали ей. От унижения она готова была провалиться сквозь землю.
Последние годы «ма» рассказывала ей иногда, что «вносы тела» происходят все чаще и чаще, но Дара считала это преувеличением. В глазах «ма» загорался отчаянно злой огонек, а верхняя губа брезгливо подпрыгивала. Разумеется, она преувеличивала. Отец ни капельки не изменился, его лицо по-прежнему оставалось молодым и чистым, никаких следов пьяного угара, никаких мешков под глазами. Но теперь Дара почувствовала вдруг, что «ма» говорит правду. И всегда говорила правду. Отец действительно был… болен? Да нет же, в это поверить невозможно.
– Дара, этого нельзя так оставить. – «Ма» искренне хотела оставаться спокойной, но паника уже металась в ее сердце, топала маленькими ножками где-то в голове, отчего дрожали ресницы, губы. – Ты ведь понимаешь меня, правда? Ну кому он нужен теперь? Какая с ним жизнь? Сплошной кошмар! Понятно, что эта тварь польстилась на его деньги, пропади они пропадом…
Несмотря ни на что, было понятно, что этот кошмар «ма» продлила бы еще века этак на два. Она-то точно жила с ним не ради денег. Когда-то она свершила для него подвиг, и ей не хотелось думать, что подвиг этот был напрасен: отец с тех пор начал пить… Нет, это был подвиг с ее стороны – и точка. Двадцать лет она совершала для него другие небольшие подвиги: растила его дочь, чужую девочку, так и не войдя в ее душу за долгие годы, родила ему сына, на которого он редко обращал внимание, слушала его пьяный храп долгими бессонными ночами. Это было несладко, но это
