побрела дальше. То ли по какому-то недоразумению, то ли по иной причине, девичья ручка оставалась в ладони офицера, и он, боясь спугнуть мгновение, таял от нежности к идущему рядом воздушному существу, согревая его ледяные пальчики теплом своего тела.
– Папенька велел тебе прийти к нам в следующую субботу, – не поднимая глаз, произнесла Настя.
– Зачем? – автоматически спросил Саша, мысли которого опять были далеко-далеко.
Отца Насти, Александра Михайловича, Бежецкий видел несколько раз мельком летом и даже обменивался парой-другой фраз – чиновник, человек современной формации, либерал и технократ, благосклонно относился к увлечению дочери, но чтобы побывать в доме, да еще вот так – официально… Нельзя сказать, что юноша был к этому готов.
– А матушка? – спросил он, лишь бы не молчать.
Он вспомнил, что Настину маму не видел никогда, да и если всплывало упоминание о ней в разговоре, девушка всегда меняла тему.
«Может быть, Настины отец и мать не ладят между собой?..»
– Маменька тяжело больна, – едва слышно произнесла Настя. – Она на водах в Карлсбаде. Врачи не рекомендуют ей наш климат…
Повисла тишина, и девичьи пальцы сами собой выскользнули из Сашиной руки…
– Проходите, проходите, молодой человек! – Александр Михайлович лично встретил гостя в прихожей, проводил в гостиную и усадил в кресло. – Очень приятно познакомиться! Кто вы у нас по чину? Я, извините, человек насквозь гражданский и в этих звездочках ни черта, простите за выражение, не понимаю. Поручик?
– Корнет, извините, – поправил его Саша.
– А это много или мало? До генерала далеко? – улыбаясь, продолжал расспрашивать Александра господин Головнин.
– Боюсь, что далеко. – Бежецкий не знал, куда деваться от смущения. – Корнет гвардии соответствует армейскому поручику… Или чиновнику десятого класса[10].
– А я, выходит, полковник? – расхохотался Александр Михайлович, что-то подсчитав в уме.
– Даже выше, – неуклюже польстил ему офицер.
– Ну, ничего. Бонапарт тоже начинал простым артиллерийским офицером, а стал…
– И плохо кончил, – вступилась за Сашу Настенька, конечно же, находящаяся рядом: она не могла оставить любимого на растерзание папеньке. – Папа! Ну перестань смущать Сашу! К тому же обед – на столе…
– Конечно же! – потер небольшие, но сильные руки господин Головнин. – Пройдемте в столовую, милостивый государь, посмотрим, чем попотчует нас сегодня несравненная Василиса Егоровна…
За обедом Настенькин отец много шутил, поднимал под действительно великолепную закуску тосты за Государя, гвардию, начинающего военную карьеру офицера, слегка подпоил не смевшего ему отказать Сашу, несмотря на возмущение дочери, – словом, вел себя так естественно и непринужденно, что совершенно расположил к себе юношу и усыпил дремавшую в его душе тревогу. Да и Настя,
Согласно «Табели о рангах», офицеры, чиновники и придворные подразделялись на 14 классов. 10-й класс был низшим для гвардии, а 13-й – для армейской службы. Корнет гвардии соответствовал коллежскому секретарю, а чин статского советника (5-й класс) находился между полковником и генерал-майором – гражданская и военная «шкалы» не были сплошными и имели пробелы.
