времени рассорился окончательно и, уйдя из семьи, начал самостоятельную жизнь. Товарищи по школе помогли мне устроится в местной типографии.
Навсегда с той поры запомнился волнующий запах свежей типографской краски! Стоит услышать его, и тотчас длинное, неярко освещенное помещение упаковочного цеха предстает передо мной. Из-за стены доносятся мерные удары, будто с размаху бьют вальком по воде. То работает плоская машина, на которой печатают местную газету. Комсомольцы типографии сидят в разных позах на подоконниках и рулонах бумаги и выжидательно смотрят на меня.
– Ну же, начинай, Ладыгин! – говорит ободряющим тоном председатель.
В горле пересохло от волнения. Я тянусь к графину с водой (выпил уже залпом два или три стакана), но председатель, засмеявшись, отодвигает от меня графин.
– Я родился… – начинаю я прерывающимся голосом.
Неожиданно из глубины зала раздается:
– Неинтересно! Знаем!
Председатель строго стучит карандашом по столу.
– Нет, правда же, неинтересно! – С подоконника поднимается один из комсомольцев. – Дай я скажу!.. Сколько тебе лет, Ладыгин?.. Ага! Вот видите! Какая у него может быть биография? Ну родился… Ну учился…
– Тем более, с детства в Весьегонске живет, – поддерживают из зала. – Всё про него знаем: и как учился, и почему из дому ушел…
– Полагается о прошлом, – пытается возражать председатель.
– Не надо о прошлом! Пускай лучше о будущем!
– Это как же – о будущем?
– А так!.. Вот, скажем, станешь ты, Леша, комсомольцем, передовым человеком… Что будешь дальше делать?
– Работать буду. Учиться.
– Очень хорошо. А на кого учиться?
Я отвечаю с запинкой:
– На этого… на полярного исследователя…
– Почему же именно на полярного?
– Нет, не дело, ребята! – слабо протестует председатель. – Вопросы потом… – Он оглядывается на секретаря комсомольской организации, ища поддержки.
Тот улыбается:
– А это уж как собрание решит. Если будущее Ладыгина интересует комсомольцев больше, чем его прошлое, пусть о нем и расскажет.
– Правильно! Ставь на голосование, председатель!..
– Голосую!.. Один, два… четыре… семь… двенадцать… Кто против? Воздержавшихся нет?.. Так. Говори, Лодыгин!
И тогда, путаясь и запинаясь, я принимаюсь рассказывать общему собранию о незаконченном открытии своего учителя географии, об островах в далеком Восточно-Сибирском море, куда во что бы то ни стало надо добраться, чтобы на вершине самого большого острова водрузить наконец наш гордый советский флаг!..
Пауза. Тишина. Потом кто-то медленно, будто думая вслух, произносит в глубине зала:
– Что скажете, ребята? Я так считаю: можно принять!..
И непонятно, что он имеет в виду: считает
