Так как у капитана было много врагов, то и не нашлось никого, кто бы стал хлопотать об отмене королевского указа…
Три дня спустя после этих событий Монтальво велел сказать жене, что будет ужинать один дома и желает, чтобы она присутствовала за ужином. Лизбета повиновалась, и, сидя на противоположном конце стола, время от времени поднималась, сама прислуживая ему. Наблюдая за ним спокойным взглядом, она заметила, что ему не по себе.
– Что же ты все молчишь? – спросил он наконец раздраженно. – Ты вероятно, воображаешь, что чрезвычайно весело ужинать с женой, у которой вид, как у трупа в гробу? Невольно пожелаешь, чтобы это сталось на самом деле.
– Я уже давно желаю, – отвечала Лизбета.
И снова водворилось молчание. Однако его нарушила Лизбета, спросив:
– Чего тебе надо, денег?
– Конечно, денег, – ответил он яростно.
– Денег больше нет, все истрачены, и нотариус говорит, что никто не дает больше ни одного стивера под дом. Все мои брильянты также проданы.
Он взглянул на ее руку и сказал:
– У тебя есть еще это кольцо.
Лизбета также взглянула на кольцо. То был золотой перстень, украшенный довольно ценными брильянтами, подаренный ей мужем перед свадьбой. Монтальво постоянно настаивал, чтобы она носила его. В действительности кольцо было куплено на деньги, занятые графом у Дирка.
– Возьми его, – отвечала Лизбета, улыбаясь в первый раз, и, сняв перстень с пальца, подала его мужу.
Протянув руку, чтобы взять его, Монтальво отвернулся, желая скрыть отразившийся на его лице стыд, который даже он не мог не почувствовать.
– Если у тебя родится сын, – заговорил он, – то скажи ему, что отец его ничего не мог оставить ему, кроме совета никогда не прикасаться к игральным костям.
– Ты уезжаешь? – спросила она.
– Да, надо уехать недели на две. Меня предупредили, что против меня выдвинуто обвинение, которым я не хочу беспокоить тебя. Ты, вероятно, скоро услышишь о нем, и хотя оно несправедливо, но я должен уехать из Лейдена, пока все не уляжется… Я действительно уезжаю.
– Я благодарю Бога за это, – ответила Лизбета, – и желала бы только, чтобы ты мог унести с собой самую память о себе вместе со всем, что твое.
Монтальво сидел отвернувшись, делая вид, что не слышит.
Она договаривала эти горькие слова, когда дверь отворилась и вошли один из субалтерн-офицеров[25] в сопровождении нескольких солдат и человек в костюме нотариуса.
– Что такое? – в бешенстве закричал Монтальво.
Субалтерн-офицер, входя, отдал честь.
– Капитан, простите, но я действую по приказанию. Мне предписано арестовать вас живого или мертвого, – добавил он с ударением.
– По какому обвинению? – спросил Монтальво.
– Господин нотариус, прочтите обвинение, – сказал офицер, –
Субалтерн-офицер – младший офицер в составе какого-либо воинского подразделения.
