с низкими бортами (явно не баржа река – море нашего времени), над которыми виднеются закрепленные на верхней палубе новенькие, окрашенные в зеленый цвет, «эмка» и «полуторка». Маленькая рубка рулевого баржи, скорее, похожа на установленную на палубе будку охранника какого-то предприятия. Только небольшая мачта над рубкой с гордо реющим на ветру маленьким флажком указывают на специфику надстройки.
Наша пара судов, идущих вниз по течению Днепро-Бугского канала, резво, с началом предрассветных сумерек, покинула акваторию завода и миновала разведенную для нас Николаевскую паромную переправу.
Последние двое суток были своего рода забегом на длинную дистанцию. Времени катастрофически не хватало, эту ночь я спал от силы полчаса. Множество выпитых стаканов крутого чая заменяло привычные чашечки горького кофе.
Говорят, что «чифир» пришел в привычные напитки из мест, не столь отдаленных, – из тюрем, проще говоря. А вот мне не верится. Скажите, в стране, где кофе во все времена завозилось из государств, которые находились за своего рода железным занавесом, и за валюту, – может ли быть любимым кофейный напиток. Нет, и ещё раз нет. Кофе даже в конце Союза был настоящим дефицитом. Зато грузинского чая было море. Вот и пили везде чай. Четверть пятидесятиграммовой пачки на стакан, залитые кипятком, через несколько минут превращаются в тягучий и горький напиток, от которого не то что желудок сворачивается – в глазах спички виртуальные появляются.
Вот такой напиток всегда был главным тонизирующим средством на вахте и ходовом мостике.
Наконец мы отходим от заводского пирса. Трижды прокричала сирена буксира, краснофлотцы буксира выбрали концы. Отдававший на пирсе швартовы матрос запрыгнул на палубу. Пароход медленно отходит от пирса, подхватываемый только течением Ингула. Провернулись гребные колеса, отталкивая ют далее от пирса. Пароход начал медленно заваливаться носом по течению. За кормой уходит в воду буксирный трос, словно змея поднимающийся на борт из воды соседней баржи. Буксир развернулся по течению. Вновь закрутились мощные гребные колеса, корпус задрожал словно живой, будто огромный кит начал движение. С брызгами, как струна, выскочил из воды натянувшийся буксирный трос и дернул за собой баржу. Буксир чуть замешкался на месте и потянул за собой судно. Переход начался.
Любой командир корабля или капитан знает, насколько непредсказуемыми бывают любые переходы. Поломки, затопления и пожары – частые гости любого выхода.
Моя первая и главная обязанность, как старшего на переходе, – обойти судно, на котором нахожусь. И не важно, что я это уже делал в первую же ночь, как ступил на борт. Теперь переход, и этим все сказано.
Начинаю с юта. При буксировке на юте, с которого в сторону баржи протянулся толщиной почти в мою руку манильский трос, никого, кроме допущенных, не должно быть. Сигнальщик, с надстройки постоянно оборачиваясь, контролирует мои перемещения на опасном участке буксира. Я тоже смотрю за ним, а наблюдает ли он за буксиром.
Далее с юта захожу в надстройку и оказываюсь внутри отсека механизмов движителей
