лучше всякой стирки. Ну, так мы потом шутили.
Нашу команду разбросали по разным частям на завоеванных территориях. Встречи друг с другом не поощрялись.
Я хотел написать о том, что случилось, – не повиниться, а объяснить.
Мы тоже страдали – не физически, хотя иногда и приходилось тяжело, а душевно, умственно. Да, были среди нас жуткие типы, гордившиеся происходящим (наверное, наши усилия немного помогли снизить преступность в городах), но по большей части все мы время от времени изнывали от мук, размышляя о случившемся, хотя в душе понимали, что поступаем правильно.
Многих мучили кошмары, ведь мало кто вытерпит ежедневное столкновение с насилием, болью и ужасом.
Те, кого мы уничтожали, терпели муки несколько дней, в крайнем случае – месяц-другой. Мы старались избавлять их от страданий быстро и действенно.
А вот наши страдания длятся всю доставшуюся нам жизнь.
Я горжусь тем, что совершил. Хотелось бы, конечно, чтобы это испытание не выпало на мою долю, но я рад, что сделал все от меня зависящее, и поступил бы так снова.
Поэтому я и собирался написать о случившемся, рассказать о наших убеждениях, о нашей самоотверженности, о наших муках.
Но я этого не сделал.
И этим я тоже горжусь».
Проснувшись, он ощутил в своей голове нечто.
Он вернулся в реальность, в настоящее, в спальню дома престарелых на берегу моря. На плитках балкона дрожали солнечные блики. Его сдвоенные сердца бились изо всех сил, вставшие дыбом чешуйки кололи спину. Нога ныла, в ней эхом отдавалась боль старого перелома, полученного на леднике.
Никогда прежде прошлое не являлось во сне так правдоподобно. Ему наконец привиделась и лавина на западном склоне, и несчастный случай с экскаватором (воспоминания об этом были погребены глубоко под ослепительно-белым грузом страданий). Более того, привычный ход сновидений неуловимо изменился, заставляя его заново пережить случившееся, вновь сражаться за каждый глоток воздуха, снова глядеть в лицо мертвой девочки.
Он пытался все обосновать, объяснить и даже оправдаться за свои действия во время службы в армии, ставшей самой примечательной частью его жизни.
А теперь он ощущал в своей голове нечто.
Нечто заставило его закрыть глаза.
– Наконец-то, – сказало нечто глубоким, неторопливым и властным голосом, почти идеально выговаривая слова.
«Наконец-то?» – подумал он. («Что это?»)
– Я узнал правду.
«Правду о чем?» («Кто это?»)
– О том, что совершили вы. Ваш народ.
«Что?»
– Улики были рассеяны повсюду: в пустынях, в суглинке, в стеблях растений, на дне озер. Следы обнаружились и в истории культуры: внезапное исчезновение произведений искусства, изменения в архитектуре и в сельском
