на бак, и кругом него шагала небольшая свита, пребывавшая в каком-то поистине жутковатом порядке. Во всяком случае, зрелище этого порядка напугало Брэшена чуть ли не больше, чем первоначальная неразбериха в команде. Свита Лавоя состояла в основном из бывших рабов, беглецов из Удачного. У каждого имелись сабля и лук. Они взошли на бак и выстроились там, и Брэшену хватило одного взгляда, чтобы понять: эти люди принадлежали не ему, а Лавою. И слушаться собирались только Лавоя. Он, капитан корабля, не мог им ничего приказать.
Брэшен двинулся дальше по палубе, но сразу зацепился за что-то рукавом. Он зло оглянулся, намереваясь высвободиться, и увидел подле себя раскрасневшегося Клефа. Парнишка таращил голубые глаза, сжимая в кулаке длинный нож. Он слегка съежился под взглядом капитана, но рукав так и не отпустил.
– Я буду у тебя за спиной, кэп, – заявил юнга, презрительно мотнув головой в сторону Лавоя и его приспешников. Потом шепотом посоветовал: – Ты погодь шагать, кэп. Ты присмотрись к ним чуток!
– Пусти! – велел Брэшен раздраженно.
Мальчишка послушался. Но стоило Брэшену сдвинуться с места – и он последовал за ним вплотную, как тень.
– Ну? Кто первый? Подходите, я всех вас передушу! – оглушительно и вдохновенно орал Совершенный, обращаясь к пиратам на шлюпках.
Его голос звучал так басовито и хрипло, что Брэшен даже слегка удивился: ничего подобного он еще не слыхал. Чудны дела Твои, Са! – пожалуй, чисто на слух он сейчас не признал бы собственного корабля. На миг он окунулся в вихрь чувств, захлестывавших Совершенного. Тут была и звериная жажда кровавой добычи, и отчаянная решимость юнца, дождавшегося случая «всем доказать», и стремление грубого взрослого мужика сокрушить всякого, кто встанет у него на пути. У Брэшена мороз пробежал по спине, когда впереди раздался громкий хохот Лавоя. Уж не эти ли слишком бурные чувства помешанного корабля так подогрели старпома?
А Лавой знай себе подливал масла в огонь:
– Давай, парень, давай! Точно тебе говорю, как есть всех передавишь, пусть только сунутся! Ща подойдут поближе, тут я тебе и скажу, куда дотянуться и покрепче шарахнуть. Эй, женщина, ну-ка подай ему этот дрын! Пусть знают ублюдки, на что способен живой корабль из Удачного!
– Мне решать! – отозвалась Янтарь. Говорила она не то чтобы громко, но голос у нее был, как говорят певцы, «с полетом» и разносился ясно и далеко. – Капитан поручил мне за ним присматривать, и я сама буду решать, в какой момент ему понадобится оружие. Пока что нам приказывали уходить, а не драться! – Брэшен не первый день знал Янтарь, и ему показалось, что в ее голосе все-таки звучала нотка страха. Однако холодный гнев был гораздо сильней. Вот она спокойно и ровно обратилась к Совершенному, силясь его урезонить: – Еще не поздно, корабль! Ты можешь их обставить! Лети вперед, и не нужно никому умирать!
– Дай мне шест! – взревел Совершенный, и на последнем слове его голос сорвался на визг. – Я перебью
