сия едина есть, токмо праведного она восхищает, а грешного испепеляет. А что рай, что ад, едино место есть, и что одному благодать, то другому погибель.
И отошёл на своих костылях, оставив Егора в недоверчивом раздумье.
Несколько раз потом приходил Егор к своему окошку, но днём пламя было незаметно. Было это окошко почти у земли в глухой кирпичной стене дома без вывесок, вахтёр на проходной смотрел угрюмо и подозрительно. И Егор робел.
Наконец, в ту самую ночь, когда Егор решил кинуть в окошко завёрнутое в газету полено, чтобы посмотреть, загорится али нет, его и сцапал отец Пахомий и, накостыляв хорошенько, объяснил, что дело это духовное и мирских людей никак не касается.
С тех пор Егор стал молчаливым, перестал верить в гласность и подружился с краеведом Бесштановым.
От Бесштанова я эту историю и услышал.
Фрагмент 2
– Признайся, Самуил, ты еврей! – сказал трактирщик Гершензон.
– Все мы евреи по благодати – смиренно ответил монах, уплетая фаршированную рыбу, приготовленную служанкой Мотей.
– Нет, признайся, Самуил, ты настоящий еврей – настаивал Гершензон, – иначе, откуда ты знаешь по-еврейски? Ха! Я тоже учился в хедере, но ты знаешь лучше! Скажи, ты знаешь Талмуд?
– Знаю, – кивнул Самуил.
– Ха, и после этого ты говоришь мне всякие глупости? Ты думаешь, Гершензон – совсем невежественный человек и не сможет узнать учёного еврея? Нет, я тоже учился в хедере, а сестра моей бабушки Цили была замужем за раввином Иехиалем Гальпериным из Минска. Скажи, ты знаешь про раввина Гальперина из Минска?
– Учёный был человек, – кивнул Самуил – «Седер Гадарот» написал.
– Вот! – возликовал трактирщик, – теперь ты можешь одеваться русским попом!
На столе в маленькой комнате горела единственная свеча, и казалось удивительным, что два человека отбрасывают столько теней.
– Ты не знаешь, какие люди здесь останавливались! – горячился Гершензон, – Здесь бывали сам Натан Гановер и Мардохей Франк! И сам рабби Лёв оставил моему деду на сохранение тайную книгу о Машиахе. Может, ты мне не веришь?
– Всякое бывает, но вряд ли – задумчиво произнёс инок, пряча руки под стол, чтобы хозяин не увидел, как они задрожали от волнения, – его путешествие было предпринято не напрасно. За окном светало, и ни хвастливый хозяин, ни замерший от страха упустить удачу гость не услышали тихого смешка судьбы, смеявшейся над человеком, достигшим цели своих исканий.
Фрагмент 3
Всю свою сознательную жизнь Исаак Абрамович Исраэль мечтал переехать в Малахутовку, где была синагога и полчаса езды до Москвы. Однако всю свою сознательную жизнь Исааку Абрамовичу пришлось прожить в Галутвине, а это, знаете ли, 101-й километр. В этом Галутвине было много заводов, некрасивые двухэтажные
