братец. Ну, ничего, завтра обязательно. Сразу три булочки за пропущенные дни. Представляешь, три сразу?
Пронька доверчиво улыбнулся.
– Главное – правильное воспитание, – отмёл невысказанный упрёк Саломатин и снял пальто. – Не приучай детей к излишествам, и тогда они вырастут нормальными людьми. Ничего больше не надо, остальное баловство.
– Что ты называешь излишеством, уж не булочку ли?
– Не придирайся. Посмотри лучше, какой мужик растёт самостоятельный. В три года сам ходит на улицу гулять. Мать с ним, ясное дело, вверх-вниз бегать не может – с Наменьшим на руках, так он самостоятельно одевается и идёт. Поиграет внизу, обратно залезет. Так весь день вверх-вниз, вниз-вверх. Смотри, снова одевается: штаны, шубу и – вперёд! Настя, чем кормимся сегодня?
– Сейчас капуста дотушится.
Настя приветливо улыбается, но глядит как-то в сторону оттого, что в доме нет ничего, кроме тушёной капусты. Даже чай кончился. По сути, это нищета. Обживать только построенную чужую квартиру, где первый год дует изо всех щелей, текут батареи, не ходит лифт, платить за это немалые деньги и воровать в столовке хлеб. Капуста и крупа. Крупа и капуста. Что ещё можно купить на оставшиеся деньги, чтобы прокормиться? И в это самое время, забросив официальную диссертабельную тему, он увлёкся гипотезой Бибербаха.
– Друже, а мне всё же удалось определить голоморфность в новых терминах…
Я не отвечаю Саломатину, поворачиваюсь к окну. Сумасшедший! Просто сумасшедший. Далеко внизу валяется на снегу маленьким жучком Пронька. Прямо на проезжей дороге, отделяющей девятиэтажку от хлебного магазина.
– Настя, он не простынет?
– Наоборот, – щурясь через пыльное стекло, разглядывает Саломатин фигурку внизу. – Закалится и болеть не будет.
Настя влезла на подоконник, закричала в форточку:
– Пронька, встань сейчас же! Ты меня слышишь? Встань сейчас же!!
– Вот оно – форточное воспитание, – Саломатин открыл кастрюльку и вдохнул пары. – Амбре!
Слишком он большой оптимист, наш Саша, чтобы покончить с собой в такой вот солнечный день. Пронька встал, отряхнулся и перебежал дорогу.
– Он у меня все окрестности изучил, теперь не заблудится.
Сын вскарабкался по обледенелым ступенькам хлебного магазина, исчез внутри за лёгкой фанерной дверью. С минуту его не было. Мы все стояли у окна и смотрели на плоскую крышу магазина: что под ней происходит? Саша улыбался неизвестно чему, каким-то своим мыслям, может, новой идее, ещё более приблизившей его к решению гипотезы. Но вот покатился из магазина чёрненький клубочек: быстро-быстро, даже ножек не видно, и руками не машет – почему бы это? А за ним продавщица в белом халате гонится, вот, догнала возле самой дороги, отобрала булочку, пальцем погрозила, и скорей обратно в магазин – похолодало, да, похолодало ближе к вечеру.
Я схватил
