чёрные, не мальчишечьи усы. Грудь распирает счастье и желание вздохнуть.
Сорвал перчатку, приложился ладонью к чешуйчатой изморози, покрывавшей вагон; невероятное должно произойти немедленно, сейчас же, тут, на месте – слишком много внутри кипящей радости. Запрыгнул в вагон. Тепло как! На всю длину коридора стелется узенькая вишнёво-красная ковровая дорожка с парадными зелёными кантами. Победно отмаршировав по мягкому ворсу до своего купе, не сдерживая улыбки, открыл дверь и легко вошёл. Внутри купе оказалось светло и чисто, как бывает в начале пути в фирменных поездах: салфеточки, занавески, пол ещё не успел высохнуть после влажной уборки. За стеклом неузнаваемо ярко белеет привокзальный парк, отнюдь не заброшенный, но таинственный, романтично-заснеженный. Сиденья мягкие, со светлой кожаной обивкой, кругом поблёскивает никель, он вдохнул, наконец, чувствуя лёгкий, почти неуловимый и приятный запах духов.
Вот оно и случилось! Уже не вагон это – крошечная гостиная, со своей прекрасной хозяйкой, сидящей на правом от входа сидении, у окна. Чуть-чуть – больница из-за холодности казённого блеска металлических покрытий столика, сидений и стен, с дежурной сестрой милосердия. Почти ослепшему от внешнего белого света, теперь на фоне окна и заснеженного парка ему виден только силуэт головы да лежащая на столике рядом с картонкой билета рука, освещена проглянувшим низким солнцем; на запястье свободно держался тоненький узорный браслет, пальцы длинные с розовым лаком на ногтях и нежной кожей.
Вежливо поздоровался, ощущая, как близка ему мягкая подушечка мизинца, к которой хотелось прикоснуться губами, но тут же необходимость в этом отпала – Витенька вдруг начал быстро срастаться с этой прелестной ручкой, оказавшейся где-то глубоко внутри, возле сердца, где она производила безболезненные манипуляции по освобождению пространства, что-то удивительно приятно трогала, перемещала, сразу сливаясь кровью, срастаясь всё в большей степени с ним и уютно погружаясь в него вместе с мягко льющимися по плечам белокурыми волосами, не подходящим для пути театрально нарядным платьем с великолепно оголённой грудью, мягкой мочкой уха, в котором блеснула золотом паутинка серёжки – внутрь, вглубь, и для всего находилось своё единственное, родное место.
Она так смотрит на него! Витенька обернулся бы, коль не знал, что за спиной нет никого и в купе они вдвоём. Да, ему здорово повезло ехать с такой необыкновенно голубоглазой и белокурой красавицей. Не зря мерещилось! Алла смотрела, как заворожённая. Она всё ещё не верила собственным глазам, даже не поздоровалась на его «здравствуйте», лишь кивнула и чуть рот не открыла от восхищения. ОН! Всё, пришёл. Наконец-то! А если не ОН, то пора в монастырь.
Витенька поставил чемодан, снял шапку и скинул пальто. Под пальто оказался школьный ещё костюм с короткими рукавами, тоненькие дудочки брюк, в таком наряде
