style="font-size:15px;"> Гости начали разъезжаться. Остались только самые близкие к Друфарсу люди. Чтобы не выглядеть навязчиво, Грегор тоже откланялся, постаравшись напоследок сохранить в памяти облик Келинды, как можно точнее. В этом таилась почему-то невыразимая сладость – представлять её, видеть, как воочию. Дома в спальне и в библиотеке, заваленной книгами, в душной гостиной с жарко горевшим камином и в рабочем кабинете – везде его преследовал её образ. Грегор не мог заснуть. Перед глазами была она – смеющаяся, улыбающаяся, нежная, живая, чистая. Он спустился в библиотеку и попытался заняться расшифровкой надписей из Ирзади. Но, впервые в жизни, остался к ним совершенно равнодушен. Он заснул лишь под утро, но и снами его владела Келинда.
Проснувшись только к обеду, разбитый и обессиленный, Грегор, наконец, решился. Он взял лист бумаги и вытащил перо. Обмакнув его в чернильницу, попробовал писать, но перо дрожало в его руке. Он бросил перо, потом надел сюртук и шляпу и вышел за дверь, даже не позавтракав. Его путь лежал к мистеру Друфарсу.
Глава 2
В дверь постучали. Кея знала, что это дядя – больше просто было некому.
– Входите. – Произнесла она для приличия. И только после этого вошёл дядя – высокий, полноватый, мужчина с проседью в чёрных волосах. Губернатор всего Гарлетона. Его побаивались даже лорды правящего круга. Но с ней он был неизменно добр. Хотя она и не пыталась больше сердить его, после того, единственного раза, когда неосторожно заявила, что или выйдет замуж только за Саймона, или не выйдет вообще. Дядя тогда ей тоже заявил и достаточно твёрдо, что лучше он отдаст её в монастырь, чем выдаст замуж за сына мясника. Подумаешь, что Сай благородных кровей! Просто его дальний родственник – мясник взял его в детстве и усыновил. Но дяде этого было не объяснить. Мол, её отец был лордом, и она, как его дочь должна сделать выгодную партию. Кее претила сама мысль об этом. Но вот Сай такого же мнения, ну или почти такого же. То, о чём они договорились вчера в саду, было очень нехорошим решением, но она поддерживала себя мыслью о том, что её любимый и благородный Саймон не может посоветовать плохого. Слово «любимый» грело душу и так прекрасно звучало, что Кея, оставаясь одна в своей комнате, повторяла его сотни раз с разными интонациями, представляя себе Сая – такого красивого и обаятельного, неизменно ласкового с ней и с манерами настоящего джентльмена.
– Келинда! – Скрипучий голос дяди вывел её из грез. Кея вздохнула и повернулась к дяде. Она тысячу раз просила не называть её Келиндой. Это имя звучало слишком сухо и официально. Пусть оставит его для официальных приёмов, а ей вернёт более ласковое папино «Кея». Отца убили, когда ей было шесть лет. И она ярко помнила его голос, мягкую бороду, в которую любила зарываться лицом, а ещё запах канцелярской краски. Но это было слишком давно. Она почти уже не чувствовала боли, разговаривая о нём. А дядя продолжал. – Ты, дорогая,
