остоит в том, что массы должны заявить о себе, должны выйти на площади. Хоть я и мыслю примерно в схожем ключе, но в том момент это резануло слух. В его высказывании «улица», «площадь» были единственной панацеей. Когда мы за чашкой утреннего кофе стали обсуждать этот вопрос, оказалось, что принципиальных различий в восприятии у нас нет. Призыв выйти на улицу – вовсе не является подстрекательством к крушению всего и вся, это не средство к производству хаоса из которого может быть что-то вылепится новое, а может быть и нет. Что, кстати, произошло на рубеже 80—90 годов прошлого века. Этот призыв продиктован желанием сделать людей, включенными в историю, в современный общественно-политический процесс. Ведь сейчас основные массы находятся в стороне от магистральной дороги нашего сегодня, они самозамкнуты на своих личных проблемах и зачастую попросту не выглядывают за пределы очерченного круга собственных жизненных интересов или же становятся попросту безучастными наблюдателями. А в этот момент жизнь проходит мимо и человек проскальзывает по ней, как по катку, и катится куда-то в сторону.
Массы должны быть субъектами истории, политики и это естественно. Их голос должен звучать и форматировать власть, которая не может к нему не прислушиваться. Когда же массы остаются немы, в их уста уже вкладывают нужные власти послания, которая через это легитимизирует свою «стабильность». Так мы можем бесконечно пенять на власть, обвинять во всех грехах, в тоже время как сами выдали ей мандат на автономность от нас, в том числе своей безучастностью. Какого угодно святого можно поставить во главе страны, но все быстро изменится, если само общество перестанет императивно обращаться к нему.
Пока же массы пребывают в состоянии перманентной инфантильности. Мы привыкли, что за нас все решают, все большие дела, серьезные масштабные решения – не наше дело. Наш удел – малые дела. Мы все вдруг стали жить в своем домике, своей скорлупе, футляре, где важно лишь индивидуальное, все же иное – не нашего ума дело. И это вполне логично: тут с кредитами не знаешь как расплатиться, а вы говорите…
На днях мой коллега эмоционально написал в своем блоге и призвал прийти людей на суд: судили молодого человека. Он летом под алкогольными парами разогнался в городе и на огромной скорости врезался в дерево. Одна девушка-пассажирка погибла на месте, другая – через неделю. Друзья девчонок долгое время шумели в соцсетях, выражали негодование, но на первое заседание пришли единицы, виновник же вел себя довольно нагло, видимо, рассчитывал на пару лет колонии поселения, а это означает, что убийство двух людей практически с рук ему сойдет. Коллега написал и призвал людей прийти на судебное заседение, поддержать память погибших и в тоже время справедливость. Один из комментариев был, если разобраться достаточно жуткий, но по нашим временам мы к таким репликам привыкли и уже не способны их адекватно оценивать: «А если бы 50 процентов „друзей“ из соцсети пришли в зал суда – это бы изменило ситуацию?»
В последнее время мы живем с этим вопросом-утверждением: «Это бы изменило ситуацию?» В нем заключена философия нашей современной жизни, которая подверстана под наше личное самооправдание: что я могу? А что бы изменилось, если бы я? И все ответы, которые по актуальной логике должны срываться с нашего языка, заключены в одном слове: ничего!
«Ничего» – это, как черная дыра, злокачественная опухоль, разъедающая каждого из нас и общество наше в целом. От принятия этого самого «ничего» за аксиому мы сами становимся никем, пустым местом, случайным недоразумением.
Здесь можно вспомнить, что все гениальные произведения русской литературы 19 века двигались по пути обретения и осознания Бога и человека, от которого много, на самом деле зависит, и частный грех одного может срезонировать до вселенской трагедии. Таково православное мировосприятие. Теперь же все больше превалируют ощущения героя платоновского «Котлована» Чиклина, который с восторгом выразил новое мировосприятие человека: «Я же – ничто!». Такая вот своеобразная пародия на библейское «из ничего».
«Ничего» – это жизнь тотальной пустоты с предлогом «без» в пушкинском стихотворении «Я помню чудное мгновение». «Никто» – белый парус стихотворения Лермонтова «Белеет парус одинокий», зависший, будто в безвоздушном пространстве без четких целей пути, блуждающий в пустоте, избавлением от которой может стать только буря и смерть. Это белая точка на белом листе бумаги. А после в «Бородино» – общность простых людей, наделенных осознанием исключительной важности своей миссии. Через это они становятся легендарными героями, практически полубогами, совершающими деяния вселенского масштаба. Вот они две разные позиции: самозамкнутого на себе индивидуализма, бесплодного и бесцельного и обыкновенных людей, вписанных в историю, а потому приобретших черты героики.
Сейчас же мы все тоскуем, что героев у нас нет, время безгеройное, а быть может потому и нет, что нам внушено, и мы с этим безропотно согласились, что от нас ничего не зависит, и чтобы мы ни делали все равно ничего не изменится. Как с такими мыслями может жить мужчина, не понятно.
