в начале восьмидесятых, когда там все развивалось, «все было отлажено, отстроено, и казалось, что так и будет течь жизнь». В семидесятые здесь был открыт аэропорт, поселок почти дотянул до статуса города и тут девяностые…
Вся отлаженная и отстроенная жизнь разлетелась, «бахнула», все стало проваливаться в «яму разрухи». Все годы разрухи Шулин защищал взлетную полосу, очищал ее от кустарника. Шулин считал, что «пусть уж могила, но не пустое место». За этой «могилой» он и ухаживал все годы. Пустота страшнее всего, она не дает шанса. Уехать, все бросить не давало чувство стыда. Это тоже внерациональное чувство.
Позже, когда здесь приземлился пассажирский лайнер, была предотвращена большая трагедия, спасены десятки жизней, стали говорить про Шулина – «как знал». Через знание внерациональное, интуитивное, твердую уверенность в необходимости стать на пути распада, катастрофы – произошло настоящее чудо.
Шулин, как крестьянин Сила Абрамова, встал на пути смерти и победил ее своими малыми делами, но с немалым смыслом.
«Цели у людей никакой. Одна цель – охранять свою ограду, пополнять припасы в погребе и холодильнике, а что вокруг, – никого не волнует», – рассуждал Шилин, отправляясь на встречу с премьер-министром. Он вышел за пределы своей личной ограды, принял безропотно своей крест и встал на пути смерти, разрастающейся пустоты.
Вот и получается, что необходимо переформатировать общую логику. Необходимо вернуть надежду на чудо, совершаемое трудом. Чтобы не было обреченности, как в ситуации с гвоздем. Иначе гвоздь, за которым не маячит Луна, может быть просто вбит в крышку гроба и отправлен в небытие.
Через совершение чуда тот же Шулин уже стал задаваться вопросами о глобальных вещах: «Что будет с территорией, на которой никто не останется?» Ведь пустота разрастается повсеместно, в том числе потому, что люди не видят цели, не видят смысла во всем, что делается не из прагматических соображений. Но также и страна продолжает жить во многом в той логике, которая была навязана в девяностые: смотреть на все с точки зрения выгоды, рентабельности. А ведь в ней такая страна как Россия попросту неконкурентноспособна. В этой логике ее необходимо оптимизировать: аэропорт свести к вертолетной площадке, которая тоже вскоре будет не нужна, ведь рано или поздно иссякнет жизнь в поселке Временный, сам он уйдет под землю. Без ориентации на Луну, на чудо никуда. А гвоздь, который сам по себе, так и останется гвоздем. Рано или поздно его съест ржавчина, как заморозки урожай, как пустота страну.
Даешь НТР!
Давно приглядываюсь, прислушиваюсь и замечаю, что совершенно исчез из нашего обихода термин «научно-техническая революция» или НТР. Его даже не вспоминают. А ведь на излете советской эпохи его проходили в школе, но как Союз завершился, так и угомонились разговоры об НТР. Может быть, пугает слово «революция», входящее в его состав?
Теперь
