главный цирюльник.
– А за что? – продолжил Ваткирн.
– Порчу навели, – припомнил собеседник, – на стражников у северных стен.
– А кто платил? – не отставал барон.
– Дык, это, как его… Вот, пекарь наш главный. Обида у него за хлеб.
– А пекаря повесили? Нет. Стражники что? Так тоже нет.
– А их за что? – удивился главный цирюльник.
– А за то, – поделился старичок, – что задержку устроили и хлеб попортили. Кто-то разбираться стал, а? Нет. Ну и пошёл наш пекарь к этим недоучкам. А те, будь они неладны, чего-то не того натворили. За то и ответили. Ежели б из академии какой колдун был, всё б утряслось и порядок был бы. Да кто нам такого пришлёт? Седриксона просить? Себе дороже выйдет. Вот и бардак везде.
– Это да, – согласился цирюльник.
– Одна головная боль от вас, бестолочи, – покачал головой барон, – А раз так, то быть тебе, главный цирюльник, городским головой, а я на покой. Давно пора.
– А королевский указ? – собеседник был явно не в восторге от такой перспективы.
– А ты его читал? – усмехнулся Ваткирн.
– Ну, это, как его… – замялся мужчина.
– Что и требовалось доказать.
Барон встал с кресла, подошёл к столу, достал пергамент, мысленно прочёл несколько строк, а после принялся писать на чистом листе, затем скрепил готовый документ городской печатью, приложил и свою, подписал его и сунул оба пергамента главному цирюльнику.
– Вот, братец, – усмехнулся Ваткирн, – моя отставка и твоя должность с королевским указом впридачу. Владей. А я пошёл.
– Но.. но как же так? – цирюльник перепугался до полусмерти.
– А вот так, – бросил старичок, – имею на то полное право. Читал бы ты лучше, друг, королевские указы. С бездельниками этими сам разбирайся.
Барон в очередной раз ругнулся, положил посох на кресло и покинул зал, оставив главного цирюльника, а с сей минуты и нового городского голову, в компании оглушённых советников. Между нами говоря, барон уже давно втихаря мечтал избавиться от этой так надоевшей ему должности, но король упрямо отказывал в отставке, а тут подвернулся случай, грех было не воспользоваться лазейкой в указе, что барон Ваткирн и проделал, сняв с себя очередную головную боль и ответственность. Довольный собой, барон выехал в своё поместье и надумал с размахом отпраздновать свою отставку, чем к своему удивлению вызвал неудовольствие дочерей. Ваткирн имел крутой нрав, так же воспитывал и дочерей, так что после ругани бывший городской голова был вынужден в прямом смысле спасаться от разъярённых женщин, улепётывая во все лопатки по поместью, периодически уворачиваясь от летящих в его сторону предметов. В конце-концов барон был загнал в угол и на своей шкуре сполна прочувствовал методику воспитания, вбитую в его голову ещё собственным отцом, а теперь применяемую им самим к дочерям. Две довольно хрупкие женщины за час с четвертью
