краски песок, а дочка стоит с полотенцем наготове и что-то то ли напевает, то ли быстро-быстро рассказывает. На ней – модный стеганый жилет, крошечные розовые угги и шапка с помпоном, из-под которой задорно выбиваются льняные кудряшки. Она заботливо укутывает озябшего папу полотенцем, норовит прижаться к нему, не обращая внимания, что он мокрый. Таксик весело скачет вокруг, видимо, радуясь, что пытка холодом закончилась, и можно вернуться в прогретую машину.
И снова тишина. Только кажется, что безмятежную прозрачность вот-вот прервет металлический голос: «Осторожно, сезон закрывается. Следующая остановка – золотая осень».
Уезжаешь, не оглядываясь и не прощаясь, потому что знаешь – если вдруг захочется послушать тишину, есть, куда возвращаться…
У самой воды
Оставив за спиной веселую, пестроцветную и многоголосую кутерьму детского праздника, мы возвращаемся в заброшенные за холодный период владения. Здесь величественно и пустынно. И вновь расстилается под ноги бирюзовый ковер, сотканный из нежнейших водных переливов. И вновь открыта сокровищница: тешь восторженную детскую душу, горстями набирая перламутр и золото. И вновь, расчерчивая небесный купол белоснежными штрихами острых крыльев, летают чайки.
Мы ступаем степенно и величаво, но не выдерживаем, и вот уже срываемся на бег, и расходятся по воде круги от камешков, и возводятся недолговечные в хрупкой своей красоте песочные замки, и ловится на волшебную «удочку» из подобранной палки воображаемая золотая рыбка.
Впрочем, главное желание уже исполнилось. Медленно, под мерный плеск волн, уходит, утекает из души черное, иссушающее, отчаянное. Вымывается, смешивается с прозрачной слюдой, растворяется в пенном кружеве. И приходит покой и умиротворение. И душа наполняется светом и ласковым теплом.
Ловец снов
Вода прозрачная и видно, как на дне, чуть искаженные под нежной текучестью, переливаются камни – красные, белые, серебристые. Сферы и полумесяцы, ромбы и зигзаги. Мы бредем по щиколотку в воде и подолгу замираем, чтобы рассмотреть красоту под ногами.
Сад огромен. Деревья клонятся к земле, на ветках вперемежку – благоухающие розы и бочкастые яблоки, сдобные булочки и хрустальные колокольчики, вызванивающие песню ветра.
Вместо ограды – причудливые арки из облаков. Если сфотографировать небесные переливы, то они навсегда застынут, как памятник фантазии. А в каменных нишах – подношения неведомым снотворцам: ненаписанные книги, незавершенные акварели и недоплетенные кружева.
Но под порывом ветра возникают над садом огненные мосты. И все рушится, опрокидывается. И приходят черные полумаски, чтобы забрать то, что дорого сердцу…
…Я бреду по рождественской ярмарке, но не могу радоваться ни пестроцветью, ни чужим улыбкам. После таких снов на плечи опускается свинцовая
