немного странно. Общаясь, шутил и с удовольствием размышлял о творчестве, а потом вдруг резко обрывал сам себя, будто спохватывался, что нарушил дистанцию. Я пока не очень понимала, с чем связано подобное поведение, поэтому решила не обращать внимания. Должны же быть у творческого человека странности?
Остальные комнаты, в которых мне удалось побывать, были устроены по вкусу хозяев: музыкальные постеры у Сабрины, лоскутное одеяло на кровати и вязаные салфетки на тумбочке в комнате Милы Сергеевны. В комнату Анжелы мне заглянуть пока не довелось, но я легко представила себе, что вместо книжных полок там вешалки с одеждой, столик уставлен духами и кремами. Впрочем, одергивала я себя, слишком мало я ее знаю, чтобы делать поспешные выводы. Просто не переставала удивляться, насколько не смотрится она рядом с Саймоном. Весьма странно, Саймон не был похож на человека, который выберет жену, польстившись лишь на эффектную внешность! Он любил, когда ему внимали, разделяли его пристрастия и увлекались тем, что ему интересно. Что связывало его с такой ограниченной особой, как Анжела (кроме плотского влечения, конечно) оставалось только гадать! И уж, конечно, моей главной претензией к этой тихой женщине было ее абсолютное равнодушие к дочери.
Владения самого юного члена семьи Черновых вызывали во мне одновременно и болезненные воспоминания, и восторг. Принцессе Илоне была выделена огромная комната, разделенная на две зоны, спальню и место для занятий и игровую, где безраздельно царствовали плюшевые медведи и куклы. Среди книг в ее уже внушительной библиотеке преобладали различные издания о растениях и животных. Как я узнала позже, Илона была большой любительницей живности. Помимо черепашки под ее опекой находились два кота, канарейка и собака, с которой я так удачно разминулась в первый вечер. Огромного черного пса звали Баск (сокращенно от Баскервилей). Днем он обитал во дворе, который, как выяснилось, принадлежал отсутствующему пока Матвею. На ночь калитку открывали, и пес свободно бегал по охраняемой территории. Именно Илона познакомила меня с псом, чтобы он привыкал и признал меня за свою. Глядя, как она кладет кусочки булочки прямо в его огромную пасть с внушительными клыками, я сдерживала порыв, чтобы не схватить девочку в охапку и не оттащить подальше. А малышка лишь смеялась.
– Ты не должна бояться, – назидательно говорила она мне, – собаки это понимают и сердятся.
С каждым днем все больше привязываясь к девочке, я невольно обращала внимание на то, как ведут себя с ней родные. Мила Сергеевна, как я уже отметила, была слишком занята, чтобы уделять девочке много внимания. Но внучку она любила, всегда жалела и щедро снабжала плюшками. Анжела дочке внимания уделяла мало, лишь иногда позволяла той поиграть в своей комнате, но быстро провожала под предлогом головной боли, очевидно, надуманной. Ритуал же сказки на ночь принадлежал Саймону. Днем он был слишком занят творчеством,
