что они втроем как с луны свалились, нет, с трех разных лун, – и встретились.
Дед не спросил, кто она, откуда и почему в одеяле… Дед ничего не спросил. И почему у нее травинки в волосах, а внук смотрит на нее, словно впервые увидел. Дед посадил их за стол на веранде, поставил большой самовар, поджег березовые лучины, принес в прозрачной вазочке мед, где застыла оса, словно в янтаре. И она посмотрела, и во взгляде скользнуло что-то, будто узнала, но тут же погасло.
– Как тебя зовут?
– Неля.
Ну что с ней поделаешь? Ей наливают чай. Руки у нее дрожат. На дымящийся дедов напиток, с душицей, с бергамотом, смотрит тоже – словно впервые. Инопланетянка – не меньше. Потом пьет. Зажимая зубами краешек чашки, закрывая глаза, глотая. Как будто никогда этого раньше не делала. А потом опять смотрит, удивляясь, что осталась жива после этого глотка. И улыбается. Снова глоток, и уже чуть не смеется. Ненормальная?
Черт побери, как же он сразу не подумал об этом? Нужно поговорить с ней еще, наверняка сумасшедшая, ведет себя как…
– Что думаешь делать дальше? – спросил он тихонько, как заговорщик, пока дед шлепал в погреб за малиновым вареньем.
– Ничего.
– Куда пойдешь?
– Никуда.
– У тебя родные есть?
– Нет.
– Но ты ведь где-то жила раньше?
– Да.
– Хочешь вернуться туда? – осторожно спрашивает Ка, уже отчетливо представляя зарешеченные окна психиатрической лечебницы.
– Нет!
Это что там, мольба в ее взгляде? Ужас? Стихийное бедствие?
– Ну и хорошо, и не надо, – быстренько отвечает он, пока взгляд ее не разросся, пока этот ужас не захлестнул всю веранду.
Точно сумасшедшая! Нужно сообщить куда следует.
– Я сейчас, – он идет к деду.
…А у деда глаза сияют, как в престольный праздник. Дед кряхтя выбирается из погреба с маленькой заветной баночкой. И Ка понимает, что дед ему уже не помощник. У деда цель – накормить ее вареньем, а не сдать врачам в голубых халатах.
– Дед, я ее нашел.
– Ага.
– У дома нашел.
– Угу.
– Думал, мертвая…
– Нет, она живая.
– Сам вижу. И что теперь?
– Пусть чайку попьет, отогреется, – дед спешит на веранду, но пятится и закрывает двери, выталкивая внука.
– Спит.
– Ну?
– Пусть поспит.
– А дальше?
– Как захочет.
– Дед, она странная…
– Все мы странные.
– Может, позвонить куда следует?
– А куда следует? – дед сдвигает брови.
– Хорошо, что нам с ней делать?
– Ничего не надо с ней делать. Она ведь живая.
– Слушай, а ты тоже странный.
Дед идет на веранду, подтыкает Неле одеяло, укрывает вторым.
