взглядом.
– То есть, ты с ним спишь?
– А нам обязательно обсуждать это при чужих людях?
– Когда ты со своим Славиком вляпаешься и придёшь домой вся в слезах, я тебе напомню, что он тебе чужой. – Мама на отчима кивнула.
– Я не вляпаюсь. А если и вляпаюсь, то плакать вряд ли буду. Ошибки нужно не оплакивать, а исправлять. Самой.
– Серёж, ты слышишь, что она говорит? У меня такое чувство, что я не с ней, а с Фаей разговариваю. – Повернулась ко мне. – Я же запретила тебе к ней ходить!
– Я буду к ней ходить. И не кричи, Альку разбудишь.
Мне было семнадцать, и я казалась себе очень взрослой и умной. А вот маму мне было жаль, очень хотелось объяснить ей какую-нибудь прописную истину, которую я сама усвоила уже давно, а ей вот она так и не давалась. В маминой жизни в тот момент меня удивляло всё, начиная с того, как она могла после отца польститься на «Серёжу», который был младше её на шесть лет, и казался мне одним большим недоразумением с его привычкой посмеиваться над всем, что видит, молчать обо всём, что видит, и мнение своё выдавать редко и только по большому одолжению. Отчим был человеком простоватым, работящим, но по жизни пофигистом. Его мало что волновало, помимо семьи. Денег ему нужно было ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы прокормить семью. Нужно больше? Значит, он пойдёт зарабатывать. Нет? Ляжет на диван и будет смотреть телевизор и пить пиво. У него даже машины не было, потому что ему было жалко на неё времени. Человеком он был не конфликтным, но меня иногда раздражал жутко, именно своим равнодушием. Мы несколько лет прожили под одной крышей, в одной квартире, но я не могу вспомнить ни одного нашего разговора «за жизнь», ни одного дела, которое мы сделали бы вместе, кажется, даже из дома вместе ни разу не вышли, даже в магазин. Ко мне он относился со слоновьим спокойствием, наблюдал иногда за мной, как за диковинной зверюшкой, перепалки наши с матерью слушал, а в остальном я его никак не интересовала, у него своя дочь была, зачем ему чужие дети? Мои же планы на жизнь его неизменно смешили, а Фаю он вообще считал чокнутой и всерьёз не принимал. И даже когда мы с матерью разругались в пух и прах, как она думала из-за Славика, а я же боролась за свою независимость и свободу выбора, спокойно заявил, что раз я такая взрослая, то и шла бы… в свою взрослую жизнь, и мозги бы никому не пудрила своими теориями и принципами.
В общем, Славка реально обалдел, когда я заявилась к нему на ночь глядя с вещами.
– Я переезжаю к тебе.
– Зачем?
– Жить, зачем… Или ты не рад?
Славка, с которым мы когда-то учились в одной школе, правда, он был на два года старше, а теперь слыл студентом педагогического ВУЗа факультета физической культуры, в затылке почесал и в квартиру меня впустил.
– Только давай с тобой договоримся, – заявил он на следующее утро, видимо, когда осознал, что я не пошутила и перебралась к нему всерьёз и надолго, – ты живи, но жениться я не собираюсь, и дети
