/title>– Ну и что теперь? – спросил Ленька.
Зуб хмуро посмотрел в его сторону. В другой раз не миновать бы Леньке подзатыльника, но сейчас Зуб даже не удостоил его ответом. Даже плечами не пожал. Только посмотрел каким-то невидящим взглядом сквозь него. Потому как, что делать – действительно было непонятно. Совсем не тот получился результат. Не было ни радости победы, ни восторга от осознания торжества справедливости. Ничего. Лишь ощущение бесконечной пустоты на душе от унылого зрелища качающегося на ветке в свете луны полного человеческих костей мешка.
– Так ему и надо, – сплюнул себе под ноги Зуб, – Гадина…
В 1924 году в бывшую усадьбу Мартыновых Иевлево-Знаменское, находившуюся на высоком берегу реки Клязьмы переехала школьная колония бывших беспризорников Московского отдела народного образования. До этого в Знаменском было племенное хозяйство, а в барской усадьбе располагался дом отдыха для трудящихся. И хотя племхозяйство быстро пришло в упадок, породистый скот пошел под нож в трудную годину, пустовать усадьбе долго не пришлось. И теперь за партами в просторных светлых залах сидели вчерашние беспризорники и малолетние преступники, еще недавно ночевавшие под битумными котлами и срезавшие на улицах кошельки и сумочки у зазевавшихся дамочек.
Прославленный впоследствии стахановец, а тогда еще совсем юный Иван Гудов, которому самому лишь только исполнилось восемнадцать, работавший в колонии воспитателем, рассказал вихрастой братии, что усадьба, в которой они сейчас находятся, раньше принадлежала помещику Мартынову, тому самому, что застрелил на дуэли Михаила Юрьевича Лермонтова. История эта вызвала самый живой интерес в сердцах возмущенных воспитанников, которые засыпали преподавателя вопросами. Гудов рассказал ученикам все, что знал о Лермонтове, и уже на следующем занятии у него в руках был найденный в библиотеке томик поэта. С присущей молодости горячностью он декламировал затаившим дыхание мальчишкам стихи о ратных подвигах русского солдата под Бородино, о схватке с могучим барсом сбежавшего из монастыря молодого горца, о смертной тоске одинокого узника. И увлекшись, не замечал, как катится по партам волна передаваемого друг другу его учениками сообщения. А было оно о том, что заводила Степка-Зуб и его верный спутник Ленька обнаружили на краю усадьбы барскую могилу. И хотя и не было на ней никакого надгробия, сомнения не было – это он. Тот, который убил восставшего против царского режима, ставшего уже для них героем и легендой, поэта – вольнодумца. Услышавший об этом молодой воспитатель пытался было остановить, разубедив своих учеников в их намерениях, но все тщетно…
Ату его! Под покровом ночи воспитанники колонии направились к месту захоронения ненавидимого уже ими хозяина усадьбы. Вслед за Ленькой и Зубом пробрались они в семейный склеп господ и, разрушив усыпальницу, выкинули наружу останки Мартынова, а заодно и ни в чем не повинной его покойной супруги. Жаждущие справедливого возмездия колонисты, набили мешок костями не нашедшего и после смерти покоя хозяина усадьбы и вздернули его на березе. Затем останки утопили в ближайшем пруду, хотя часть их долго еще выглядывала из придорожной пыли за околицей усадьбы.
А склеп, вообще, засыпали землей…
***
Северный Кавказ, 2000 год
Белый микроавтобус с огромными голубыми буквами логотипа телекомпании на боку петлял по извилистой дороге. Вокруг были горы, а над ними синее небо. Настолько синее, что казалось ненастоящим. Водитель, коренастый мужичок на вид лет тридцати пяти болтал без умолку, то и дело оборачиваясь назад.
– Да нет, сейчас поспокойнее стало, – не унимался он, – не то, что раньше. То людей своруют, то просто постреляют. Мы после этого в горы – ни-ни. А директор этот орёт: работать надо, работать – время идёт! – водитель смешно изобразил английский акцент, – А мы ему: А пошли вместе с нами! Так нет, сцыкотно ему, козлу. Ой, извиняюсь…
Он осёкся, вспомнив, что рядом находится ребёнок.
– Я ведь не сразу на этот автобус сел, – продолжал он, – раньше на хозяйке работал. Продукты на базу привозил, медикаменты. С военными в одной колонне. Всё спокойнее. А потом и своих согласился возить. Как тихо стало. А то ведь что было – вспомнить жутко…
– Жутко, – подумал Сергей, – Какое меткое слово.
Именно так и называлось это чувство, которое вызывало беспокойный холодок в груди и ощущение вязкого липкого страха. Жуть. Давящими громадами возвышались вокруг неизвестно что хранящие в покрывающей их зелени горы. Обманчивым и неприветливым казалось высокое синее небо. Но он должен быть сильным. Теперь всё зависит только от него. Под его надежным отцовским плечом сидит, разглядывая в окно автобуса непривычную красоту незнакомой природы доченька Света, белокурый пятилетний ангел. Сергей украдкой взглянул на водителя и, убедившись, что тот не смотрит на них, увлеченный своими же рассказами, уткнулся носом
