за голову.
– Поклоняешься ли ты тому, чье имя нам неизвестно и скрыто под символом Агадон? – вопросил он и насторожился.
Вопрос был задан прямо и требовал ответа.
– Нет, – честно признался я, на всякий случай приготовившись быстро подняться. Кто знает, может быть, Розовый не приемлет иноверцев? – Не слышал об Агадоне.
– Так я и предполагал, – с грустью сказал Розовый. – Не знают, не знают ничего, заблудшие, погрязшие в грехе, и знать не хотят, и не готовятся к переселению в Розовую землю. Что ж, слушай.
Я устроился поудобнее, насколько это было возможно в моих условиях и напомнил себе, что пока должен принимать любую информацию. Никаких просветов не брезжило, но нужно было всегда надеяться на лучшее, памятуя об оптимистических словах Вольтера. Любой бред должен опираться на определенные закономерности и иметь какую-то причину. Эту причину или причины мне еще предстояло отыскать.
– В далеких пространствах есть прекрасная Розовая земля, созданная тем, чье имя неведомо никому и скрыто под символом Агадон, – воздев руки к потолку, торжественно загудел Розовый и я поверил, что от звука труб действительно могли рухнуть стены иерихонские. – Она далеко, но не в том смысле, как ты думаешь. До нее не добраться, пока жив и здоров, и тратишь дни свои на праздные занятия, на тщетную суету и нелепые дела. Зато души умерших могут мгновенно перенестись туда, опуститься на розовые луга, где не смолкает музыка.
Ага, сказочка знакомая… Рассказчик из Розового, в общем-то, был неважный, потому что говорил он с излишней аффектацией, не говорил, а вещал, словно действительно изображал восточного владыку в провинциальном театре. Дa еще и подвывал в конце фраз.
– Души умерших водят там хороводы, прославляя всемогущего, чье имя скрывается под символом Агадон, давшего им по милости своей вечное блаженство.
Розовый помолчал, переводя дух. Я с тоской подумал о том, что давным-давно ничего не ел.
– Благодетель наш милостив -и дает приют любому, пусть при жизни он доброго слова не стоил. Все, все попадем в Розовую землю, и всем наконец-то будет хорошо и спокойно. И счастлив я, что появились уже слуги Агадона, что здесь они, среди нас… – Розовый понизил голос и оглянулся на окно. – Но я знаю больше. Намного больше любого. Настанет день, когда Розовая земля превратится в бездонную яму, и души наши провалятся туда. А что будет дальше – я пока не ведаю, но каждый час жду прозрения, жду, когда придет дальнейшее понимание, и увижу я внутренним взором всю нашу суд ьбу.
Представление, кажется, окончилось. Мои барабанные перепонки отдыхали, а перед глазами стоял хорошо прожаренный бифштекс.
Все эти словоизлияния показались мне не очень интересными, куда им до Софонии или Иоанна, хотя кое-какие любопытные моменты в них все-таки были. Ну, скажем, слова о слугах Агадона. На всякий случай я их запомнил.
– Я знаю больше всех, – с грустью повторил Розовый, – потому что
