на крыльях. Непосредственно перед дежурным лежала рабочая тетрадь, в которую он, судя по всему, записывал все, что касалось его дежурства.
За спиной дежурного находилось окно, прикрытое белой шелковой французской шторой, волны которой своим видом очень напоминали морские. Справа сверху донизу висел шнур, потянув за который можно поднимать или опускать штору.
По верхнему краю окна располагалась черная труба светомаскировки, которая, по всей вероятности, закрывала окно в темное время суток. По бокам окна висели тяжелые шторы бежевого цвета, перетянутые в нижней половине шнурами с массивными кистями на концах.
Весь правый угол приемной занимал мощный несгораемый шкаф. Вдоль стен располагались стулья для посетителей. Слева от входной двери стояла вешалка, на которой висела офицерская плащ-накидка, по всей вероятности, принадлежавшая дежурному. В правом углу разместились часы.
Эти часы заслуживали особого внимания. Деревянный корпус цвета мореного дуба высотой около двух метров был украшен искусной резьбой, часы являли собой произведение искусства. Резные оконца на корпусе подчеркивали наличие у них сложного механизма. За верхним круглым окношком четко вырисовывался циферблат, по римским цифрам которого прыгала тонкая секундная стрелка. Минутная и часовая стрелки, украшенные ажурной вязью, двигались неторопливо и незаметно. За двумя параллельными стеклами, расположенными ниже, лениво раскачивался маятник, золотое блюдце которого показывалось то в одном, то в другом окне. За маятником просматривались звуковые стержни, способные издавать звук при ударе по ним в определенное время молоточками.
Вся обстановка, атмосфера, царившая здесь, показывали высокий уровень этого учреждения. Люди, впервые попавшие сюда, чувствовали себя придавленными существами, чьи судьбы решались в этих кабинетах.
– Никогда не думал, что придется побывать в этих стенах, – сказал, смущенно кашлянув, Кисельников.
– Вы не одиноки, Борис Васильевич, – тихо проговорил молодой штурман Николай Решетов.
В это время неожиданно для всех раздался мелодичный, довольно громкий звон, от которого все вздрогнули, а потом – улыбнулись. Это часы возвестили о том, что прошли очередные четверть часа.
Открылась дверь кабинета, появившийся на пороге подполковник Истомин пригласил всех войти. В большом и несколько продолговатом кабинете у дальней стены стоял массивный дубовый стол, из-за которого навстречу вошедшим поднялся генерал. На его уставшем лице выделялись живые, но красноватые от недосыпания глаза. Он предложил всем сесть за другой стол, стоявший пообочь. Когда все расселись, генерал сказал:
– Товарищи! Времени у нас очень мало, поэтому буду краток. Все вы работали в Басре. Принимали от союзников и перегоняли на фронт авиационную технику. В связи с изменением обстановки на фронтах и увеличением количества поставляемых самолетов так называемый «персидский
