но куда её потом девать? У самого дома нет. И бросать нельзя, он уже ответственность за неё чувствовал. Понятно, что весь мир не обогреешь, но одной живой душе помочь надо. Глядишь, зачтётся в другой жизни. Да и не в этом дело. Человеком быть хочется, чтобы чести порухи не было. Муж он, для слабых – стариков, женщин и детей – защитником быть обязан, потому как мужчиной родился.
Но сколько ни размышлял дальше Алексей, ничего придумать не мог. Решил отложить всё до Рязанщины. Вдовица Аглая не должна остаться равнодушной к судьбе этой девушки, почти ребёнка. Марфа производит впечатление совестливой, лиха хлебнула вдоволь. Такие и добро, и заботу ценят. Возьми её в служанки – не подведёт.
Они прошли в комнату. Кровать деревянная хоть и не узкая, но на одного рассчитана. Два номера брать – дорого выйдет, не одна ночь ещё впереди, а он на одежду для девушки потратился. Расходы были непредвиденными, и теперь каждая медная деньга на счету.
Девчонка уселась на лавку.
Алексей разделся и откинул одеяло:
– Чего сидишь? Раздевайся – и в постель!
Марфа быстро разделась и нырнула под одеяло. Но Алексей, улёгшись рядом, повернулся к ней спиной. Был, конечно, соблазн. Рядом тело молодое, горячее, пахнет чистотой и ещё чем-то необъяснимым, чем женщины пахнут. Только понимал он, что обижать девушку нельзя. И так жизнь её со всех сторон била, много бед причинила.
Алексей поворочался, чувствуя, что девчонка тоже не спит, дышит неровно, ждёт, когда Алексей приставать начнёт, иначе для чего он её с собой положил? Но не дождалась. Сначала он уснул – захрапел даже, а потом и она.
Утром после завтрака продолжили путь. Алексей – уже по привычке – угостил лошадку краюхой ржаного хлеба с солью.
Так они и тряслись до рязанских земель. Ночевали на постоялых дворах, спали на одной кровати – но как брат с сестрой.
Когда земли рязанские пошли, Алексей дорогу к имению Кошкина выспросил и уже к вечеру добрался. Солнце к закату клониться стало, когда он остановился у знакомого мостика через речку. Сердце тревожно билось – как-то примет его Аглая? Не будет ли винить в смерти мужа? Сам-то жив остался, а вот помочь мужу выжить не сподобился.
Так он и стоял в раздумье перед мостиком, как перед Калиновым мостом через речку Смородину. Вздохнул тяжело.
Марфа, своим женским чутьём почувствовав его волнение, молчала.
Алексей остановил лошадь у ворот. С виду ни ворота, ни изба не изменились. Только вот оживлённый прежде двор был пустынным, холопов не было видно.
Он стащил Марфу с коня и постучал в ворота.
Из-за избы хозяйской, где был флигелёк прислуги, вышел старый знакомец Захарий. Уже добрый знак, хоть узнать кое-что о судьбе боярина можно. Только вот поседел слуга, хоть и времени прошло не так много.
Открыв калитку, Захарий несколько секунд молчал, потом проговорил:
– Не пойму я что-то… Вроде на Алексея похож, да только сгинул он…
– Я тот самый Алексей и есть. Рано ты меня похоронил, Захарий. Я с Аглаей поговорить хочу. Пу�
