в сфере антиквариата вскоре прикрыли, хотя, конечно, собирать коллекции не запретили. Если ты известный писатель, академик, орденоносец или знатный стахановец, коллекционируй что угодно, хоть пивные бутылки. Правда, на обычных граждан, испытывающих тягу к собирательству, посматривали косо. Филателистов, например, в конце тридцатых годов поголовно пересажали, заподозрив за страстью к разноцветным проштемпелеванным кусочкам бумаги антисоветчину и шпионаж.
Потом грянула война, и вновь стало не до антиквариата. В блокадном Питере живопись великих мастеров меняли на краюшки хлебца. Однако именно война дала толчок новому интересу к антиквариату. Из поверженной Германии потащили разное добро. Конечно, существовали трофейные команды и комиссии, стоявшие на страже приоритетов государства, и в распределении ценностей строго соблюдалась должностная субординация. Добыча солдата, прихватившего фарфоровую пастушку или пару старинных монет, не шла ни в какое сравнение с добычей генерала или маршала, вывозившего трофейное добро вагонами. Безусловно, не все люди с большими звездами хапали, но это скорее были исключения. Если даже знаменитый писатель-орденоносец, к тому же граф Алексей Толстой приказал разобрать замечательный паркетный пол в каком-то польском замке и вывезти паркет к себе на дачу, что уж тут говорить о советских военачальниках, не получивших в детстве аристократического воспитания. Как бы там ни было, комиссионки наполнились разной «ерундой», среди которой знающие люди выуживали жемчужины.
– Артюша, какое время замечательное на дворе стояло: сорок шестой, сорок седьмой… Только поворачиваться успевай. Понатащили из Берлина столько добра, что казалось – конца-краю не будет. Почти как в двадцать четвертом годе, когда скончался вождь всех рабочих и крестьян, царство ему небесное. Тогда тоже много отличных вещиц всплыло, – рассказывал старец Колычев своему любознательному воспитаннику. – Только в нашем деле не это главное.
– А что? – доверчиво спрашивал Артем.
– Главное не товар, а клиент, – нараспев, как неразумному дитяте, внушал Колычев. – Запомни это, Артюша, и следуй сему правилу, как святой заповеди. При желании можно найти все, что угодно. Хоть Леонардо да Винчи или Рафаэля. Главное, было бы кому продать.
– Неужели и Леонардо? – не верил Артем, от изумления округляя глаза.
– А что ты думаешь! Вполне возможно. Прошло же совсем недавно сообщение в прессе: мол, на Урале, в каком-то там Нижнем Тагиле отыскалось полотно Рафаэля, принадлежавшее некогда не то Строгановым, не то Демидовым. Вот тебе и фунт изюму.
– Если бы ко мне попало подобное полотно, – вслух размышлял Артем, – я бы его себе оставил. Любовался бы…
– Вот и глупость! – ответствовал многоопытный старец. – Собирание собственной коллекции – главная беда торговца антиквариатом. А скажи мне: почему?
– Не
