сочный запах мяса, у него потекли слюнки. Он повернул ручку, подергал ее, отошел и в ожидании уставился на дверь. Она открылась. За дверью, улыбаясь, стояла старуха.
– О, Бен, это ты, – сказала она, обняла его и провела в комнату.
Войдя, он встал, слегка ссутулившись, бросая взгляды из стороны в сторону, в первую очередь – на большую полосатую кошку, сидевшую на подлокотнике кресла. Шерсть у кошки встала дыбом. Старушка подошла к ней и сказала:
– Ну, ну, киска, все хорошо. – Ее руки успокоили животное, прогнали страх, и кошка снова стала гладкой и аккуратной. Потом старушка подошла к Бену и сказала ему те же слова: – Ну вот, Бен, все хорошо, проходи и садись. – Бен перестал непрерывно смотреть на кошку, но не потерял бдительности и то и дело поглядывал в ее сторону.
Старушка жила в этой комнате. На плите стояла кастрюля, в которой тушилось мясо – это его Бен унюхал на лестничной площадке.
– Все хорошо, Бен, – снова сказала женщина и наполнила две чашки мясом, рядом с одной положила несколько кусков хлеба – для Бена, свою чашку поставила напротив, отложила немного в блюдце для кошки и поставила его на пол рядом с креслом. Но кошка не стала рисковать – она сидела тихо и не сводила глаз с Бена.
Бен сел и уже собрался было залезть в чашку руками, но старушка покачала головой. Он взял ложку и начал есть, контролируя каждое движение, осторожно, аккуратно, хотя было видно, что он сильно голоден. Старушка почти не ела – она все время смотрела на Бена и, когда он доел, положила ему в тарелку все, что оставалось в кастрюле.
– Я не ожидала, что ты придешь, – сказала она: это означало, что она приготовила бы больше. – Наедайся хлебом.
Бен доел мясо, а потом хлеб. Больше ничего не осталось, только кусочек пирога; старуха пододвинула его к Бену, но тот отказался.
Теперь ничто не занимало его внимания, и женщина спросила, медленно, словно говорила с ребенком:
– Бен, ты ходил в офис? – Она рассказывала ему, как туда добраться.
– Да.
– Что там случилось?
– Они сказали: «Сколько вам лет?»
Старушка вздохнула, закрыла лицо руками, потерла его, словно пытаясь стряхнуть тяжелые мысли. Она знала, что Бену восемнадцать: он постоянно твердил об этом. Она ему верила. Это единственное, что он всегда повторял. Но она знала, что перед ней не восемнадцатилетнее существо, и решила перестать думать о том, что это значит. Не мое это дело – кто он там на самом деле, – вот ее мысли. – Опасно! Трудно! Не вмешивайся!
Он сидел, как пес, ожидающий наказания, зубы сверкали уже в другой ухмылке, старушка ее знала и понимала, что растянутые губы и этот оскал выражают страх.
– Бен, ты должен вернуться к матери и попросить свидетельство о рождении. Наверняка оно у нее. Это избавит тебя от многих сложностей и вопросов. Ты помнишь дорогу?
– Да, я знаю.
– Думаю,
