употребил этот глагол. Он даже повторил его еще раз:
– Это Боря скоммуниздил у коммунистов сейф!
Однако словесный каламбур не произвел на «босса» никакого впечатления. Он продолжал внимательно рассматривать бумаги, как будто боялся, что их вырвут у него из рук и унесут в другую комнату.
– Михаил Юрьевич, я предлагаю обсудить наши совместные действия по…
Но «босс» не дал ему договорить. Он наконец оторвался от просмотра так заинтересовавших его документов, аккуратно положил их на стол рядом с открытой папкой и только тогда произнес:
– Гриша, не будем впопыхах обсуждать серьезные дела! Давай встретимся завтра у меня и обсудим все по порядку!
– Завтра? Хорошо! – согласился Григорий, несколько удивленный вкрадчивым тоном, с которым произнес Михаил Юрьевич последнюю фразу, и особенно тем, что тот впервые назвал его «Гришей», как бы подчеркивая особое дружеское расположение к нему.
«Заинтересовался, зараза! – подумал Григорий. – Да, миллионы баксов любого заставят быть вежливым и внимательным!»
– Да, Гриша, прихвати завтра с собой эту папочку! Вместе подумаем, как лучше нам развивать наше партнерство!
– Конечно, Михаил Юрьевич!
Пока Григорий относил папку в соседнюю комнату и громыхал там дверкой сейфа, все сидели молча. Борис, не говоря ни слова, достал пачку сигарет и, не торопясь, закурил, пуская вниз струю табачного дыма так, что она тонкой ниточкой выдувалась из уголка рта. Почти то же самое проделал Раджаб. Но прежде чем прикурить от золотистого цвета зажигалки, он неторопливо размял сигарету пальцами, продолжая демонстрировать свою невозмутимость.
Помощник «босса», наклонившись к его лицу, тихо произнес:
– Михаил Юрьевич, в три нас ждут в Никольском!
– Я помню, помню, – раздраженно ответил «босс». – Сейчас поедем, позвони… Ну ты знаешь кому! Скажи, что минут на двадцать задержусь!
– Есть! – как-то по-военному четко ответил помощник и скрылся за дверью.
Тем временем Григорий, упрятав папку в сейф, возвратился в комнату и только своим появлением разрядил воцарившуюся неловкость. Однако разговор после этого уже не клеился, Михаил Юрьевич сразу заторопился на важную встречу и вскоре уехал вместе с охранником. Спустя некоторое время уехал и молчаливый таджик Раджаб, пожав руки оставшимся и сохраняя бесстрастно-невозмутимый вид. Напоследок, уже в дверях, он обернулся и сказал фразу, которая сначала показалась Григорию и Борису непонятной:
– О, Аллах! Избери меня и предпочти меня и не давай мне ни на миг полагаться лишь на самого себя!
Слегка кивнув, Раджаб вышел из комнаты и очень скоро на улице раздался шум мотора его «мерседеса», постепенно растаявший вдали.
– Все-таки странные люди, эти мусульмане! Залепят такое! Без полулитры не разберешь! – первым заговорил Борис. – Ты хоть понял, что он пробубнил?
– Ну
