потому что он несколько раз пытался поджечь деревню. Он утверждал, что зачем-то нужно зажечь большие костры, такие, чтобы их можно было увидеть с неба.
С Рут перестали общаться. Она все дни проводила на пороге своей хижины, раскачиваясь из стороны в сторону и что-то бормоча себе под нос. Рядом была тропинка, по которой охотники обычно возвращались из лесу, и кое-что из добычи они из жалости оставляли Рут, чтобы она не умерла с голоду. Остальные обходили хижину стороной.
Так было много лет подряд.
Но вот уже две недели на пороге хижины никого не было. К оставленной на пороге еде никто не притрагивался. Один из охотников осторожно заглянул внутрь и увидел, что старуха неподвижно лежит на постели. Он решил, что Рут умерла и хотел было пойти сообщить об этом остальным. Но когда он уже отошёл от двери, старуха зашевелилась и что-то сказала. Памятуя наставления шаманки, охотник зажал уши руками и убежал. Больше к хижине никто не подходил.
– Надо бы посмотреть что с ней, – пару дней спустя сказал старейшина Болл. – Умерла она или нет. Если умерла, так стоило бы её похоронить.
– А если не умерла? – спросил кто-то из молодых охотников. – Вдруг она заговорит со мной?
– Ну а хоть и заговорит, так что с того. Закроешь уши и уйдёшь.
– Вот ты, Болл, сам и сходи тогда. А я не хочу, чтобы злые духи похитили мой разум.
Старейшина смутился. Видно было, что ему вовсе не хотелось идти в хижину полуумной старухи.
Эван не очень-то верил рассказам шаманки. В детстве он бывало прислушивался к бормотанию старухи, правда, ничего не понимал, но и в демоны его голове не поселились.
Эван сказал:
– Я пойду и посмотрю что там с Рут.
Все разом облегчённо выдохнули. Раз есть доброволец, то не о чем и говорить. Пусть идёт.
Эван отодвинул облезлую, местами затёртую до блеска шкуру и вошёл в хижину. Здесь пахло мочёй и плесенью. Были ещё и другие запахи, об источниках которых Эван предпочёл не думать. Стараясь поменьше дышать, он сделал шаг и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к царившему здесь полумраку.
Что-то зашевелилось в углу.
– Рут! – осторожно позвал Эван.
Из темноты раздялось кряхтение.
– Рут! – уже в полный голос сказал юноша, глядя в угол, в котором теперь ясно угадывалось какое-то движение.
– Зажги свет! – еле слышно прошелестело в ответ.
Нет, она сказала не «зажги свет», а что-то вроде «сделай свет»… Нет, не «сделай», какое-то другое слово, непонятное, незнакомое, которого Эван не знал, но значение которого интуитивно угадывал.
– Свет… – растерянно повторил он.
Единственное, что пришло ему в голову, это снять шкуру, закрывающую дверной проём. Тусклые лучи солнца проникли в хижину, немного рассеяв сумрак.
Рут лежала на своей постели из полуистлевших источавших зловоние шкур. Высохшая,
