казах не расслышал, принял возглас Воропаева за требование остановиться.
– А с какой стати ты тут раскомандовался? – возмутился он, независимо помахивая портфелем. – Ты эту степь купил, да?
– Говорю, быстрей сюда иди! – занервничал Воропаев. – Дело есть!
Половина стаи сместилась влево, явно готовясь обойти его с тыла. Остальные псы сгрудились рядом с вожаком, их грязные загривки щетинились.
– Какое дело? – обеспокоился Тулиген Жизебекович. – Там есть живые, да? Убивать никого не стану, даже не проси. Пусть сами подыхают.
– Все, кому надо было, уже передохли, – отозвался Воропаев, стараясь не выдавать голосом охватившей его растерянности. – С людьми проблем нет. Тут собаки обнаглели, понимаешь. Пугнуть надо.
– Так пугни.
Тулиген Жизебекович взмахнул портфелем, показывая, как, по его мнению, следует это проделать.
– Фу! – заорал Воропаев самым страшным голосом, на который был способен. – Пшли нах-х!..
Рыжая шавка, метнувшаяся было ему под ноги, отпрянула и залилась остервенелым лаем, подхваченным всей сворой. Серый вожак молчал. Но расстояние между ним и человеком сократилось. Нельзя было спускать с него глаз, вот в чем дело.
– Не подходи, тварь!.. Убью!..
Пятясь, Воропаев прижался спиной к своей повозке. Ему уже не хотелось мяса. Ему хотелось домой. Он тоскливо оглянулся и увидел, что проклятый казах потрусил в обратном направлении, торопясь слиться с темнотой. В сумерках виднелась еще одна человеческая фигура, кажется, женская, но она тоже не собиралась вмешиваться в события. Нужно было выкручиваться самостоятельно.
Ага! Вспотевшая ладонь нащупала в кармане полный спичечный коробок. Это то, что надо. Собаки боятся огня. Главное, не поворачиваться к ним спиной и не убегать. Поводов для паники нет, ведь, убравшись подальше от трупов, Воропаев сразу окажется в полной безопасности. Он ведь не собирается отнимать добычу у этих одичавших тварей, он может подождать, пока они насытятся, он не гордый.
– Тихо, тихо, – забормотал Воропаев увещевающим тоном, – успокойтесь, собачки. Вы тут кушайте, а я пойду, ладно?
– Грр!
Кудлатая уродина с обрубленным хвостом попыталась цапнуть его за ляжку, но Воропаев вовремя пнул ее ногой в морду и устремился бочком в сторону, не забывая прижиматься спиной к повозке.
Вожак серой тенью двинулся следом.
Пшт! Вспыхнувшая спичка сразу погасла, пришлось зажигать новую. Засверкали отразившие ее свет собачьи глаза. Как будто гирлянду вокруг Воропаева развесили. Но ничего праздничного в этих огоньках совсем не было.
– Все, все, – приговаривал Воропаев, вертя головой по сторонам, – я ухожу, угомонитесь, черти проклятые… Оп-па!
Он метнул горящую спичку в поджарого пса, припавшего к земле у самых его ног, и попятился, выискивая свободное пространство между мерцающими в темноте глазами. Пес клацнул
