родителей – рождение детей – чудо, награда за все пережитые скитания, смысл их выживания в нечеловеческих испытаниях, просто Дар Божий. Остается только любоваться, помогать, оберегать.
– Милые мои, ненаглядные, – всхлипнула Алиса, – как мне не хватает вашей жизнестойкости…
Нет, мы не ждали безоблачности, но к чему мы готовили себя? Это странно и слегка неуместно, когда все минуло, когда приветливый уют выстроен собственными руками, зрелость, умудренная опытом, старательно избегает пылких ошибок юности, обманувшей нас…
– Колорит поблек, – холодно заметил бы Тимей, заново набирая палитру красок. —
А может быть, это не холод, а обычная сосредоточенность. Алиса не любила разброд неоконченных дел, не укладывающихся в строгую последовательность, снижающую временные затраты на дела обязательные к исполнению. Когда-никогда, но надо разобрать архив, набросать рассказик о Тимее, раз уж сорвалось обещание с уст…
____________________________
* Поражение в правах.
1.6. Архив
Привычка к пунктуальности не раз наказывала Алису, сталкивая с людьми необязательными. Едва она забралась на стремянку, открыла антресоли, раздался звонок в дверь, что-то рухнуло, посыпались пыльные эскизы, рулоны полотна, ватмана, окаменевшие краски, задубевшие кисти. Держать за полку, она проверила устойчивость и дотянулась до потайной папки, распавшейся в руках. Пол усеян пожелтевшими конвертами и бумагами. Хронология потеряна, а Тимей редко ставил даты, восстановить порядок по памяти вряд ли удастся.
Сменить обстановку не значит – сменить образ жизни, от себя не убежать. Ну и денек задался, а если собака ворвется, то все погибнет. Голос сына фальцетом загонял рыжую колли в ванну, а сиамский кот уже поглядывал, – как со стеллажа перемахнуть в открытые дверцы. Выставив кота, она молча захлопнула дверь к себе: потом-потом… Она не знала, куда положить ворох писем, папка рассохлась. Когда-то она собиралась использовать их для романа, скрыть под литературным флиртом чувства, пока все герои были живы. Пожелтевшие листы выпали из некоторых конвертов, она стащила пуфик с дивана, сидя было удобнее складывать, чтобы не порвать ветхие страницы. Взгляд невольно стремился прочесть обрывки, и отложить на потом – казалось безумием.
«Кто-то так вскричал, запрокинув голову, – это был я, Мадам… Замечу, однако, что родственных душ много, с кем можно общаться без слов. Как правило, это единомышленники, не обязательно, что они из прошлых жизней, может быть, из будущего. Я написал – в самолете вот такую дрянь, думая о тебе.
Когда тебя предают.
Ощущение – умираешь,
И воздух глотаешь-глотаешь,
Как во сне от змеи убегаешь…
А всего лишь – тебя предают.
…Я полмира перелетел, а ты не пришла,
