крещение в Заморье (так нередко называли Святую землю) новоиспеченный рыцарь получил под Никеей. Здесь его отряд впервые встретился не с турнирным – с настоящим врагом. Он наголову разбил легкую мусульманскую конницу, велев своим пехотинцам воткнуть в землю острозубые копья и наклонить их в сторону врага… Но настоящим героем Танкред стал под Антиохией. Он, правда, оказался там в плену – об этой замечательной истории писали многие хронисты. Как-то он попросил своих тюремщиков отпустить его на один вечер, пообещав вернуться на рассвете следующего дня. Неведомо почему, его отпустили, ни на минуту не веря, что сдержит слово. Каково же было изумление сельджуков, когда утром они увидели Танкреда! А день спустя он по-настоящему бежал из крепости, да еще притащил с собой на веревке брата антиохийского эмира. Славный подарок ко дню ангела его дяди Боэмунда – того самого, что когда-то взял его в пажи, а позже заставил учащенно биться сердце девицы Анны Комниной…
И вот оба они – и дядя, и племянник – уже под Антиохией. Началась зима, а с нею пришел голод; подмокшие палатки не спасали от ветра. После Рождества большой отряд под предводительством Боэмунда и Роберта Фландрского отправился на промысел в область Харим, что в нескольких милях от Антиохии. Но и раздобытые ими съестные припасы скоро подошли к концу, а новые набеги оказались бесплодны. Свежие могилы появлялись каждый день – говорят, чтобы отпевать умерших, не хватало священников. Вот как описывают осаждавших летописцы: бледные изможденные люди в лохмотьях (почти что тени!) выкапывают острием оружия корни растений и вырывают дикие травы у животных… Впрочем, почти все боевые кони уже пали. Из 70 тысяч едва ли осталось две, «…и те еле-еле бродили вокруг палаток, истлевших от зимних дождей». Некоторую твердость духа сохраняли лишь дамы, сопровождавшие бойцов: «…Наши женщины были нам великой подмогой, принося питьевую воду и, не прекращая, подвигая на битву…» – напишет аноним.
Именно в эти мрачные дни и бежал к своей возлюбленной Адели Стефан Блуасский. Надо сказать, в стремлении вернуться на родину он был не одинок. Так, герцог Нормандский, отбывший в Лаодикею, возвратился в лагерь лишь после трех убедительных призывов во имя Всевышнего. Нашего старого знакомого Петра Отшельника доблестный Танкред поймал буквально за шиворот – и силой заставил остаться. Бесславно дезертировал и византийский военачальник Татикий, «человек с золотым носом» (как пишет Гвиберт Ножанский, у него был отрезан нос, взамен которого он носил муляж, выкованный из золота). Анна Комнина сообщает, что ее отец послал армию Татикия с крестоносцами, «чтобы она во всем помогала латинянам, делила с ними все опасности и принимала, если Бог это пошлет, взятые города»…
Но за зимой всегда приходит весна. Начавшее пригревать солнышко, как свидетельствует Мишо: «…оживило надежды христианского воинства; болезни уменьшились; в лагерь доставлялось продовольствие от графа Эдесского, от князей и монахов армянских, с островов Кипра, Хиоса и Родоса. Готфруа,
