дочек выдать, но после допроса слуг, приставленных к Марфе Собакиной, выяснилась печальная правда: мать девушки передала ей зелье, купленное у колдуньи, которое должно было способствовать чадородию! Марфа покорно зелье выпила, и с этого дня начала умирать. В бешенстве от этого открытия, Иван Грозный расправился и со слугой, передавшим зелье, и со всеми родственниками несчастной Марфы.
Поскольку третий брак его физически не состоялся, царь имел право повторить опыт и вскорости женился на Анне Колтовской, которая тоже участвовала в смотринах и тоже ему понравилась… И которую он три года спустя заточил в Тихвинский монастырь.
Король Генрих Наваррский и принцесса Маргарита Валуа
Их свадьбу называют «кровавой» – из-за того, что она стала прелюдией к событию куда более значительному для истории Франции, чем очередная королевская свадьба: к Варфоломеевской ночи, во время которой католики едва ли не поголовно вырезали прибывших на свадебные торжества гугенотов… Впрочем, даже если бы не случилось кровопролития, все равно эта свадьба осталась бы в истории как великая: впервые католическая принцесса венчалась с юным королем, принадлежавшим к реформатской церкви, представителей которой во Франции называли гугенотами.
Принцесса Маргарита Валуа, дочь Генриха II и Екатерины Медичи, считалась красавицей: единственным недостатком ее фигуры был выпирающий живот. Его скрывал корсет и пышные юбки, но когда обнаженная Марго должна была предстать перед любовником, она всегда ложилась прежде, чем мужчина мог ее увидеть: когда она лежала, этот единственный недостаток исчезал. Зато черные шелковые простыни на ее постели подчеркивали ослепительную белизну кожи, и особо галантные любовники часто сравнивали Маргариту Наваррскую с восхитительной жемчужиной, сияющей и округлой, покоющейся в черной раковине: ведь «маргарита» переводится как «жемчужина»! Ее так и называли – «жемчужина Валуа».
Из всех детей Екатерины Медичи именно она была самой строптивой. И как утверждали современники, ей не раз пришлось терпеть от матери побои. Да, Екатерина Медичи, подобно какой-нибудь простолюдинке, могла отвесить затрещину как собственной дочери, так и любой из фрейлин.
Марго – так ее называли в семье и при дворе – развилась очень рано, и сплетники утверждали, будто она в одиннадцать лет отдалась конюшему. А затем принялась менять любовников как перчатки! Или даже чаще, чем перчатки, поскольку в ХVI веке перчатки считались изысканным аксессуаром, а проблем с мужчинами у такой красавицы, как Марго, никогда не было. Среди любовников ее в разное времея оказались три ее брата: два старших – Карл и Генрих – и младший, Франциск, герцог Алансонский. Это, разумеется, несколько принижало ее поэтический облик даже в глазах распутных современников, не говоря уже о более целомудренных историках и писателях XIX столетия. Но случалось Марго познать и истинную любовь. И когда
