он лежал на спине и молча смотрел в потолок. Он мог бы разрыдаться и впасть в истерику, мог бы отдаться тьме и бессознательному покою, мог бы, наверное, просто покончить с собой. Наверное, он мог бы. Но он просто лежал. Лежал и думал о том, что на то, чтобы раздобыть ту сумму, которая была необходима, чтобы излечить болезнь Карли, была слишком нереальна для него. Разве можно было заработать такую огромную сумму простому музыкантишке, который едва ли мог позволить себе купить новые ботинки. Он тратил все на Карли, он готов был голодать ради того, чтобы раздобыть лишний кусок еды для нее. У него было совсем мало одежды, которую он носил еще с тех пор, когда еще была жива его мать. Бережное отношения к вещам научило Тайлера делать так, что даже его лиловый пиджак не выглядел на свои годы. А все это было ради чего? Ради того, чтобы можно было одеть Карли. Чтобы купить ей игрушек, книжек, тетрадей или карандашей. Она росла и развивалась и это она должна была увидеть жизнь, а не Тайлер. Ему, человеку, переступившему порог тридцатилетия, надеяться было не на что. Но ом мог подарить надежду своей сестре. Он хотел ей ее подарить, но тех денег, что он зарабатывает ему никогда не хватит. Нужно будет тратится на лекарства, которые прописал доктор Клаус, нужно будет отправить Карли в хороший колледж. Нужно будет пытаться жить дальше, хотя дальше так же, как раньше, уже точно не получится. На вряд ли даже Альберт сможет помочь. Он и без того поддерживал Блэйков в материальном плане как мог, и требовать от него большего было бы просто извращением.
Можно ли было представить себе кошмар хуже? Тайлер даже не помнил, как добрался до дома и как он смог так стойко продержаться в компании Карли, делая вид, что ничего не случилось. Наверное, нечастая игра в оперных постановках все-таки научила его актерскому мастерству.
Тайлер понимал, что он не мог даже встать. Он весь дрожал так, будто пил весь день, а руки и ноги казались ему свинцовыми, совсем тяжелыми и лишенными сил даже на то, чтобы взять в руки смычок. Ему на минуту казалось, будто умирал он сам. Медленно, унизительно и мучительно.
Карли знать правду было совсем не нужно. Ей не нужно было лишний раз беспокоится, доктор сказал, что это может вызвать сильную головную боль. Но он совсем не осознавал, наверное, в тот момент, какую боль испытывал Тайлер. Конечно, ведь у него, у Арчибальда, было трое здоровых взрослых сыновей, он не терял ни одного из них. А Тайлер был к этому близок и с каждой секундой, как ему казалось, чувствовал, что становился все ближе к тому, чтобы потерять свою возлюбленную сестренку.
Он не знал, как будет смотреть ей в глаза.
Запись тридцать шестая
«Запись тридцать шестая. Возможно. Дневник пятый.
Я и раньше чувствовал себя жалким человеком, но теперь я даже не ощущаю себя человеческим существом. Я не знаю, отвернулся ли от меня Всевидящий или его глаза все еще смотрят на меня и наслаждаются всем этим ужасом, который мне приходится переживать. Усмехается ли он мысленно, глядя на мою беспомощность. Я даже не человек.
