суженой. На мне богатое, украшенное серебром и самоцветами платье. На моей невесте белое, длинное, все в блестках и фата. Вижу огромные синие глаза, густые черные брови, улыбающиеся полные губки. Как она хороша!
Всходим на высокое крыльцо и поворачиваемся к ликующему народу. Что-то свистнуло в воздухе. Черные стаи ворон и галок взмывают к небу. У меня в плече дрожит стрела. В безмолвном крике искажается её лицо. Боль отнимает у меня сознание…
Исчезает картинка, и мчатся, мчатся друг за другом видения, но не успевают оформиться, заменяясь. Столкнулись… и замерли. Все замерло в сером, неуютном, холодном. Холод сковывает всего, останавливает кровь, подбираясь к сердцу, останавливает движение. Сковывает, превращая в ничто.
Так вот где оно – НИЧТО. Это всепоглощающий холод. Вот где кончается всякая жизнь. Не в бесконечном пространстве, где просто пусто, а в Могучем холоде, который и пространство сковывает, превращая в ничто.
Нужно движение. Появляется движение – появляется возможность жизни. Движение – жизнь. Жизнь – движение! Осознание придает силы. Начинаю движение из глубин себя и с огромным усилием передаю телу. Снова живу. Только где?
Эпизод третий
Мои дочки Наташа и Надюшка (пять и три годика) катаются со мной на санках с берега Двины на лед. Нам очень весело. Девочкам:
– Сильно-то не валяйтесь в снегу. Вымокнете, нам от мамы влетит.
– Нет, не вымокнем!
Смеются счастливые. Румяные. В снежном вихре несутся вниз. Смотрю, а их нет. Бегу в испуге на лед. Черная полынья смотрит на меня. Боль тугим капканом сжимает сердце. Ужас леденит кровь.
– Наташенька… Наденька… а… а…
Прыгаю в чернь воды за ними. Холодно. Задыхаюсь. Воздух в груди кончается. Хватаю ртом воду и… ощущаю, что дышу. Дышу в воде! В водяных сумерках иду по дну, ищу девочек. Кругом камни, обросшие тиной. Проплывают водоросли вертикально, словно так и растут в движении. Вдруг слышу:
– Папа! Спаси нас!
Рвусь на голосочки. Бегу. Какое там, бегу, еле пробираюсь сквозь толщу воды, но всеми силами стремлюсь к ним. И вижу: девочки, взявшись за руки, спешат мне навстречу, но их сносит течение. На них только легкие платьица. Вода стремится и их смыть с тела. По камням босыми ножонками. К ним! Рвусь и достаю. Обнимаю, прижимая к себе. Они плачут.
– Ничего, доченьки мои… Я сейчас…
Надо что-то предпринять. Нельзя впадать в безнадежность. И вижу впереди, немного справа, стену, а в стене дверь. Дверь деревянная с металлической оковкой. Мощная металлическая ручка. Открываю довольно легко. Дом на дне реки.
Входим, отряхиваемся, и довольно быстро обсыхает. И вот мы уже счастливые сидим за деревянным столом из струганных досок. Стол девственно чист. Мы пьем чай с малиновым вареньем. Нам тепло и хорошо. Только что-то здесь не так. Меня связывает непонятный страх. Тревога, тревога… Здесь кто-то есть.
Вижу дверь в передней стене. Открываю.
